Именно арабская политическая враждебность после Первой мировой войны, а не сосуществование на низовом уровне, в значительной степени лежала в основе акцента на экономические выгоды сионизма как на фактор, улучшающий положение. И даже видные сторонники “экономического варианта”, такие как Киш, признавали ограниченность последней тактики. “Есть один момент, с которым согласны все, кто изучал ситуацию здесь: а именно, что сейчас бесполезно пытаться создать [арабскую] партию, которая формально примет Декларацию Бальфура”, – записал он в своем дневнике 5 мая 1923 года.
“Арабов можно склонить к определенным действиям ограниченной продолжительности, но невозможно убедить их окончательно присоединиться к непопулярному делу. Мы могли бы добиться того, чтобы сильная арабская партия в определенной степени сотрудничала с нами на основе экономического сотрудничества, оставляя в стороне вопрос о политическом режиме. Мне кажется, это правильная политика, которую следует проводить в настоящее время”.
Зеев (Владимир) Жаботинский, отец-основатель той ветви сионизма, которая стала прародительницей сегодняшней партии Ликуд, выразился более жестко. В своем обращении к сионистскому руководству в июле 1921 года, через два месяца после того, как арабское насилие унесло жизни девяноста евреев, он отверг возможность мирного сосуществования в обозримом будущем, поскольку арабы не собирались мириться с тем, что они считали посягательством чужаков на их наследие. И хотя враждебность арабов можно смягчить с помощью экономических стимулов, эти меры будут иметь ограниченную ценность до тех пор, пока арабы сохраняют надежду уничтожить еврейский национальный дом силой оружия.
Жаботинский усилил этот суровый прогноз два года спустя в знаменитой статье под названием “Железная стена”, где он повторил утверждение, что согласие арабов на еврейское национальное возрождение в Палестине последует только после создания неприступной сионистской базы власти – политической, дипломатической и военной.
