Уильям Говард Рассел к 1861 году видел все – Крымскую Войну, Индийский Мятеж, Опиумные Войны. Он был первым военным корреспондентом лондонской Times. Но когда его послали в только что отколовшиеся штаты Южной Конфедерации освещать начинавшуюся гражданскую войну, он наконец столкнулся с чем-то, что его по настоящему удивило — он увидел американских энтузиастов монархии. Он писал через две недели после взятия конфедератами Чарльстона: “Изо всех уголков в моих ушах звучит один и тот же голос. Может быть он и притворен, но он звучит с одинаковой силой и монотонностью по всей стране: Если нам удастся заполучить кого-то с британской королевской кровью, чтобы он правил нами, мы согласимся”.
Рассел не ждал, что его читатели поверят этому, да и сам не мог поверить в то, что слышит: “Это абсолютно потрясающе для иностранца, стремящегося сохранить нейтральное мнение – отметить интенсивность подобных мнений – преклонение перед монархическими институтами, перед привилегированными классами, аристократией и знатью.. Это абсолютно искренне… Мы, когда говорим об американских гражданах, и не подозреваем о наличии подобных созданий”.
Это, однако, не удивило Форреста Наборса и это – груз его безумно важной новой книги – От Олигархии к Республиканизму. Профессор Университета Аляски, Наборс, фактически, представил нам разгадку тайны: почему американская республика, которая выжила и назло всему получила независимость от величайшей империи мира, и затем преуспела еще более, сохранив себя для будущих поколений неожиданно бросилась в братоубийственную бойню? Наиболее часто мы слышим ответы, что причины – рабство, местничество, права штатов. Это означает не более, чем прочитывать в 1860-х нашу собственную озабоченность расами, или накладывать на этот период предположения прогрессистов о капиталистическом Севере и сельскохозяйственном Юге, или боязнь современных консерваторов перед всепожирающем центральным правительством.
Даже те, кто как Гарри Джаффа в New Birth of Freedom (2000) сумел подойти ближе всех к признанию реальных проблем гражданской войны в качестве ужасающего идеологического умопомешательства, сорвавшего американскую республику со швартовых отцов-основателей оказались не в состоянии сделать нечто большее, чем намекнуть на то, что Джон Кэлхун (и Джордж Хегель и Жан-Жак Руссо) сумели как-то столкнуть половину Республики в предательство. Если, как в 1861 сказал Авраам Линкольн, “центральной идеей начинающейся борьбы становится… доказательство того, что центральное правительство не является абсурдом”, то дело не в рабстве, не в секционализме, не в правах штатов. Все это – не более, чем поверхностные манифестации идеологической болезни которая ударила по самим корням американского эксперимента. Так как же микроб этой болезни оказался в почве Республики?
Наборс отвечает одним словом: олигархия. То есть, тоже самое, что описывал Уильям Говард Рассел в Чарльстоне. И здесь Наборс объясняет, как олигархия, подобно раку каштановой коры въелась в политическую жизнь американского режима:
