Чтобы лучше понять кибернетические аспекты военного вторжения России в Украину в начале 2022 года Украины, аналитики должны учитывать уникальный подход Москвы к кибер-операциям и доктринальную концепцию успеха или неудачи в кибер-сфере.
Во-первых, само понятие “кибер”, широко используемое в Соединенных Штатах и на Западе, которое в основном подчеркивает техническую целостность сетей – редко, если вообще когда-либо, используется в официальном российском стратегическом и военном лексиконе. Вместо этого Москва говорит об “информационном противостоянии” или “информационной войне/войсках”, чтобы описать спектр операций – как технических, так и психологических, кодовых и содержательных, которые могут быть развернуты против систем и цепочек принятия решений противника.
Опираясь на советские страхи перед идеологическими посягательствами, а также на менталитет унижения и осадного положения, культивируемый после распада СССР, Россия в основном акцент делается на то, что американские военные называют когнитивным измерением, в рамках того, что американские официальные лица называют информационными операциями. Согласно этой концепции, наступательные кибероперации являются подмножеством более широких операций в информационной среде, направленных на достижение наибольшего как психологического, так и технологического воздействия.
В конечном счете, российская доктрина не проводит такого же различия, как Запад, между кибер- и информационными операциями. Скорее, в российской концепции физические и психологические особенности межгосударственного конфликта – теперь в значительной степени опосредованного технологиями – связываются со всем информационным пространством.
Например, в документе 2011 года, опубликованном российским министерством обороны, дается следующее определение информационной войны: “конфликт между двумя или более государствами в информационном пространстве с целью нанесения ущерба информационным системам, процессам и ресурсам, а также критически важным структурам и другим структурам; подрыв политических, экономических и социальных систем; проведение массовых психологических кампаний против населения государства с целью дестабилизации общества и правительства; а также принуждение государства к принятию решений в интересах своих противников “.
Это определение намного шире того, что американские аналитики называют “кибервойной”. Оно также помогает объяснить самоподкрепляющийся конспиративизм и тенденции к постправде в российских операциях.
