Последняя “должна отличаться от всех царств, и поглотить всю Землю, и растоптать ее, и разбить на кусочки”. В тот момент, когда эта империя будет низвергнута, Израиль, персонифицированный в качестве “Сына Человеческого” “придет с облаками небесными, и вернется к Древним Дням…И ему были дарованы его владения, и слава, и царство, и все нации, народы и языки, и его царствие – царствие вечное, коему не дано погибнуть. Величие царства, которому отдано все, что есть под небесами дано святым Наивысшего”. С этими словами он идет куда дальше, чем большинство пророков: впервые будущее славное царство охватит не только Палестину, но и весь мир.
Уже здесь можно распознать парадигму, которая оставалась центральной фантазией революционной эсхатологии. Над миром доминирует злая, тираническая сила беспредельного разрушительного потенциала, сила, не человеческая, но демоническая. И ее тирания становится все более свирепой – до того, что внезапно настанет момент, когда святые и Господь восстанут, дабы ее свергнуть. И затем святые и народ избранный, доселе стенавшие под пятой угнетателя, получат в свое владение всю землю. Такова будет кульминация истории. Царствие святых не только превзойдет в славе своей все предыдущие царствия, но у него уже не будет наследников. Благодаря этой фантазии еврейский апокалипсис, через свои производные так завораживал всех недовольных и разочарованных в последующие эпохи – продолжает это делать даже после того, как сами евреи давно позабыли о его существовании.
Аннексия Палестины Помпеем в 63 году до н.э, после войны 66-72 годов борьба евреев с новыми властителями, римлянами, сопровождалась возникновением потока апокалиптической воинствующей литературы. И именно из-за того, что она обращалась к простому народу, такая пропаганда делала ставку на фантазию об эсхатологическом спасителе, мессии.
