Из этого следует, что наука галлюцинирует, когда пытается утвердить себя на позициях объективного “знания” реальности. Наука скорее “практика”, нежели знание, а практике необходимы договоренности и произвольность. Вопросы могут быть поставлены только тогда, когда они подтверждают модальность существующих дискурсивных привычек, точно также ответы могут быть сформулированы и распознаны только в той степени, в которой они соответствуют социальному шаблону. Верификация подобных предполагаемых ответов – по необходимости дискурсивное, и в, широком смысле слова лингвистическое упражнение, по сути своей являющееся диалектической манипуляцией общепринятыми семиологичесскими конвенциями. Даже (и в особенности!) практики, воплощающие собой священную “объективность” науки – эксперимент и наблюдение неизбежно оказываются текстуальными практиками, теряющими всякое значение за пределами сообщества, дарующего им смысл.
На этом этапе внимательный читатель должен осознать, что подобная точка зрения, применяемая усердно и без всяких оговорок не оставляет каких бы то ни было оснований для различия между наукой и предрассудком. И действительно, во многих контекстах именно это и представляется целью подобных упражнений. С учетом длинной истории прогрессивной западной мысли , с которой наука неразрывно связана, и с усилиями по освобождению человечества, представляется по меньшей мере удивительным, если не позитивно шокирующим тот факт, что подобный комплекс идей был рожден и пестуется людьми, именующими себя левыми интеллектуалами.
И действительно, критики науки применяют ту же логику, что появляется время от времени для защиты теистических взглядов на Вселенную. Это ставит научный материализм в привычную позицию врага религии и откровения. Сегодня левые готовы выступать спонсорами подобных взглядов. Мотивация, полемический упор, как представляется, следующие: научные вопросы и научные контроверсии решаются в соответствии с идеологией, контролирующей общество, в коем эта наука делается. Социальные и политические интересы диктуют научные “ответы”. И потому, наука – не свод знаний, но скорее притча, аллегория, предписывающая набор социальных норм, кодирующий, пусть и едва ощутимо, мифическую структуру, оправдывающую доминирование одного класса, одной расы, одного пола над другим. Это, в любом раскладе, мысль, пронизывающая все аспекты академических левых, мысль, устанавливающая нормы взгляда на науку. Это – лозунг и флаг культурного конструктивизма, когда он функционирует как политическая сила.
