Роджер, князь свободных людей, а не предводитель буйных баронов, облаченный авторитетом папского легата с гордостью водрузил на свою голову корону нового королевства. Титул затем перешел к его сыну , который силой оружия и политической ловкости сумел отобрать Апулию и Калабрию у других норманнских принцев. Он сумел защитить свои новые владения силой сицилийского оружия. Через декларации парламентов, любовью или силой, Роджер был признан королем Сицилии, герцогом Апулии и принцем Капуи. Корона ограничила магистраты, сдерживала баронов , установила гражданский порядок и победоносно потрясала своим мечом.
Две силы, однако, тревожили этот новый сицилийский трон: бароны, недостаточно сильные для того, чтобы подмять под себя корону, но достаточно смелые для того, чтобы постоянно ее провоцировать, и двор в Риме, чьи интриги завлекали сицилийских монархов в итальянские диспуты. Но монархия, основанная на здоровом фундаменте, устояла под этими первыми ударами. После долгого периода нейтралитета она могла бы бросить вызов и императору, и папе, и занять всю страну, вплоть до Альп. Но в этот момент корона перешла, благодаря династическому браку, к династии швабских герцогов Гогенштауфенов. Эта же семья в те времена удерживал императорский престол. Апулия и Сицилия превратились в земли неблагодарных гибеллинов. После короткого кровавого царства императора Генриха, при котором ничто не работало, два этих домена ввязались в великую итальянскую драму. В середине 13-го века царствовал император Фридрих II, проницательный, жесткий, любитель итальянской традиции и вечный враг Рима. Фридрих разгромил великих феодальных властителей, господствовавших во времена его детства. Он созвал парламенты городов – но подавил республики. Его слава, жесткость и алчность отразились на характере его правительства и нужды этого правительства были велики – из-за постоянных войн за границей. Некоторое время два властелина – Папа и император вели суровую борьбу – хитростями и уловками , силой оружия, силой писаний. В согласии с переменчивой Фортуной то приходили они к соглашениям, то возобновляли беспощадные атаки. В Апулии и Сицилии нарастали все более опасные настроения. Люди этих провинций осознали, что правители их склонны идти на уступки.
Иннокентий IV, понтифик самого высокого настроя и пытливого ума, осознал это и бросил лозунг свободы – не просто в городах Италии и за ее пределами но во владениях самого Фридриха. К середине тринадцатого века он дошел до того, что во время Лионского Собора призвал к низвержению империи. После смерти Фридриха Папа был готов сокрушить Швабскую династию в случае вторжения в Италию. И Конрад, сын Фридриха, несмотря на то, что был избран королем римлян, не получил имперского трона. В попытке лишить Конрада его южных владений Иннокентий вновь провозгласил “народную свободу”, поднял на мятеж баронов, понуждал епископов и духовенство, провозгласил отпущение грехов любому, кто поднимет меч на защиту Рима. Говоря коротко, он обещал любому мир, защиту и свободу под эгидой Церкви – все те трюки, которые он тщетно пытался применить в конце царствования Фридриха.
