Сходную с Веббами позицию относительно процессов занимал другой символ британской академической науки того периода, очень влиятельный профессор Гарольд Ласки. Он особенно хвалили сталинского генерального прокурора Вышинского – до такой степени, что говорил: “Если бы у нас, в Англии был такой человек, он стал бы идеальным министром юстиции”.
Значительно то, что познания и Веббов и Ласки в истории были весьма ограничены, и поэтом они рассматривали предложенные им факты с точки зрения аналитической политической и социальной науки. Мы еще встретимся с более поздними примерами подобного длинного и трудоемкого – но, в конечном итоге, бессмысленного в данном контексте подхода.
У другого ведущего британского академика того периодате было даже оправдания спесивого невежества. Бернард Парес, великий эксперт в российской истории, первоначально был враждебен в отношении Советов. Но в конце 1935, прибыв в Москву он тут же осознал, что “большевики – это Россия”. Он верил всем официальным версиям процессов, и к ним добавил свою пустую концепцию, в рамках которой “сами кипы стенограмм, в любом случае, очень впечатляли”. И снова, отсутствие воображения не позволило представить, что эти горы официальных документов были не более, чем массой нонсенса – и с такими идеями мы все еще сталкиваемся и в 90-е!
Веббы были не марксистами – но ветеранами фабианской идеи, согласно которой интеллектуалы должны были проникнуть в общественное мнение и трансформировать его. Их лейтмотивом был контроль государства над экономикой и и контроль над государством со стороны социалистов-интеллектуалов. Как и Герберт Уэллс, они почитали евгенику – хотя и не зашли так далеко как этот писатель, веривший, что у неевропейских рас нет будущего. Эта позитивистская и авторитарная оптика позволяла им отыскать так много заслуживающего похвалы в Советском Союзе.
Какой из этого можно сделать вывод? – Ясно, что Веббы и их сословие преклонялись перед способностью Советов навязывать свои идеи. Для Веббов и им подобных как нельзя более подходит высказывание Оруэлла: они всегда говорили, какова будет жизнь “под социализмом”, подразумевая под ними – теми, кто окажется на вершине. Этот социализм, социализм который они проповедовали ( и социализм, который они “видели” в СССР) их интересовал прежде всего своим модернизмом, эффективностью и прочими атрибутами правильно организованного общества, но отнюдь ни его гуманитарными аспектами.
