Сицилийская Вечерня IV. Триумф Анжу

С яростью началась подготовка войны против Манфреда и вербовка людей. Прошло 17 лет с момента поражения армии крестоносцев. Франция была переполнена баронами и рыцарями, и наемниками, и все они были раздражены гражданской жизнью скованной законами , и желали они сражаться, завоевывать себе славу и богатства. Другие солдаты удачи прибыли из Фландрии – по тем же резонам. Прованс был ленным владением французской короны еще со времен Карла Великого. Позднее он разорвал эту связь но теперь Беатрис, последняя в линии наследования. отдала его в качестве приданного Шарлю Анжу. И был он суровым синьором, который позднее заставил плакать кровавыми слезами Апулию и Сицилию. Но в то время мошенничеством и силою выжимал он последние соки из Марселя, Арля, Авиньона. Шарль и Беатрис высасывали деньги отовсюду. Беатрис заложила собственные драгоценности, денег дал и король Людовик, и торговцы и бароны. И так в собрались под знамена Анжу банды воинов – ради денег, ради обещанных владений в атакуемом королевстве. Скопилось их до тридцати тысяч, конных и пеших. В хрониках предпочитают называть их армией, а не бандой грабителей, стоявшей перед горами в ожидании того, чтобы ворваться в Италию чтобы грабить и убивать.

Шарль совершил рискованное морское путешествие, с тем, чтобы обойти заслоны Манфреда, вместе с небольшой группой своих сторонников в июне 1265 оказался в Риме. Осенью его войско перешло через Альпы, не встретив сопротивления гибеллинов. Часть из них была куплена, часть трепетала от страха – так или иначе, потеряв в одночасье рассудок, они повернулись спиной к Манфреду. Гвельфы воспряли духом, в то время как бароны совсем его потеряли. Народ страдал из-за безумных поборов и потока анафем, сыпавшихся из Рима. Манфред верил что пробил его час, и желала он показать всем всем свое величие. Германцы и итальянцы, все сбились в одну кучу и многие жители Апулии клялись в верности. Привез он и сарацин с Сицилии , но их ненавидели все. Собрав это войско он с нетерпением ждал встречи с врагом ибо любое промедление грозило ему крахом.