Для первого поколения норманнских иммигрантов Сицилия не представляла собой особого интереса. Вокруг было полно других, более близких возможностей, на которые можно было наложить руку. Но в 1035 гражданская война сарацинов на Сицилии превратилась в реальность. Эмир Палермо, эль-Ахаль, столкнулся с армией мятежников во главе со своим братом, Абу Хафсом, которому помогали прибывшие из Африки 6 тысяч зиридских берберов. В отчаянии, эмир обратился к императору Византии Михаилу IV в Константинополе. Тот немедленно воспользовался этой возможностью. Продолжавшиеся рейды арабских пиратов с Сицилии в восточном Средиземноморье причиняли существенный ущерб византийской экономике. Они не ограничивались рейдами против прибрежных городов – жаловались на пиратов повсюду. Цены на импорт начали опасно расти, экспорт резко сократился. У императора была еще одна причина для интервенции. Для греков Сицилия всегда была частью империи, и на острове по прежнему жило большое количество носителей греческого языка и культуры. Оккупация Сицилии была оскорблением национального достоинства: арабы должны были покинуть остров.
До того, как император успел собрать символический контингент, пришла весть о том, что аль-Ахаль убит. Мятеж стремительно распространялся, и мусульмане еще более разделенные, не могли противостоять атаке византийцев. Экспедиция на Сицилию началась летом 1038 года. Она была поручена наиболее важному византийскому генералу тех времен, гиганту по имени Георгий Маниак, человека грандиозного характера и размеров.
Его современник, историк Мишель Пселло писал: “Я встретил этого человека и я был потрясен. Ростом они был десять футов, и чтобы поймать его взгляд нужно была задирать голову и смотреть, как на верхушку холма. Вся его фигура, грубая и неприятная, несла с собой что-то штормовое. Его голос был подобен грому, его ручищи могли раскалывать стены и и разбивать бронзовые двери, он обладал яростью льва и неукротимой энергией”.
Экспедиция не отправилась прямо на Сицилию. но прежде зашла в Салерно, чтобы собрать других солдат лонгобардского принца Джуамарио, который был только счастлив получить подобное предложение. Норманнские авантюристы – неактивные, скучающие, раздраженные, хищные и бессовестные создавали все больше трудностей и проблем. Три сотни из них поднялись на византийские корабли – вместе с лонгобардами и итальянцами. Среди них были и Отвилли.
