Так, в западном мире сформировался экуменизм трусов и нерешительных, поддерживаемый одержимыми учеными. Работает это следующим образом: сначала придумывается кризис, кризис оправдывает необходимость исследований, значение исследований легитимирует государственное финансирование, исследование в интересах публики требует политической организации – и здесь начинается то, что в науке принято называть “научный биас”. Перевод на немецкий: вы всегда найдете то, что стремитесь найти.
Очевидно, что катастрофа зачаровывает в качестве противоположности современной системе функционирующего общества. Никакая статистика, никакая математика, никакой опыт не могут подготовить нас к несчастью. Катастрофа – это тот случай, когда нет смысла в современных техниках расчета рисков и экспертного суждения. И, в особенности когда речь заходит о глобальном потеплении, многие ученые превращаются в религиозных воинов.
Индустрия Страха
С момента падения Берлинской Стены специалисты по медиа наблюдают за инфляцией риторики катастроф. Очевидно, окончание Холодной Войны создало вакуум страха, который теперь профессионально заполняется. Можно говорить о настоящей индустрии страха. Политики, юристы и медиа очень хорошо живут на страхе. И постоянно растущее число услужливых ученых в университетах работает в качестве индустрии снабжения.
В этой зачарованности катастрофой также можно увидеть диалектику пропаганды нужды и спасения, которая производит и истерию, и надежду. Мир все еще поддается спасению – но только в том случае, если все мы об этом позаботимся. Даже сегодня религия заботы и безопасности – реальная гражданская религия Германии. Они идут вслед за высшими зелеными жрецами, которые возвращают их от Бога-Отца к Богине-Матери. Этот культ природы, компенсирующий потерю благодати, находит свою кульминацию в “биофилии”. Любви к живому как таковому.
