Опасность – онтологический термин , риск – одна из форм наблюдения. Любой риск может рассчитываться как риск, и любой риск может восприниматься в качестве опасности. Разница между риском и опасностью. Таким образом – различие между принимающими решения и теми, на кого эти решения повлияют. Некоторые выращивают генетически измененную кукурузу, другие – в ужасе от “мутаций”. Любое решение превращает неопределенность в риск – но только для тех, кто решение принимает. Те, на кого решение влияет, смотрят на него с совершенно иной перспективы, которая представляется куда более объяснимой: нам страшно!
Сегодня, однако, сама рациональность современного общества представляется риском. Именно поэтому она оказывается причиной непрекращающегося дискомфорта. Потому что расчеты рисков сложны, а страх перед опасностью и соответствующее ему требование безопасности – просты. Поэтому совершенно неудивительно, что экологические последствия технологий в публичном дискурсе затемняют целевые и рациональные перспективы.
Без риска не бывает шансов
Ядерная авария на Фукусиме впечатляюще продемонстрировала последствия этого. Увлечение катастрофами затмевает зависимость общества от технологии. Тот, кто боится, не знает, что такое приемлемый риск. “Катастрофа” для него в буквальном смысле значит следующее: я не знаю, как рассчитать риск. Поэтому, у пропагандистов “Принципа Предосторожности” – всегда легкий выигрыш. Все, что вам нужно сделать – это нарисовать драматическую картинку потенциального ущерба ради того, чтобы заблокировать любую калькуляцию рисков. Ужас перед катастрофой невозможно просчитать.
Мы зависим от технологических систем, которые настолько сложны, что мы не в состоянии просчитать будущие риски, связанные с ними. И это пугает. Все недоступное наблюдению пугает. Мы не можем справиться с технологией в наших руках – но мы не можем без нее и жить. Риск – это мир вероятностной статистики, неопределенности, шанса и возможности.
Немцы формируют авангард этого всемирного страха. В наших отношениях с технологией мы возвращаемся от риска к табу, то есть, от рационального к магическому поведению. И это наиболее ясно демонстрирует “Принцип Предосторожности”. Он предостерегает против все еще непознанных и не категоризованных опасностей и ведет к политике, парализующей технологическое развитие. Эта политика поддерживается индустрией озабоченности, которую создает медиа, торгующие Апокалипсисом в качестве товара. Катастрофа – это раздутый журналистами термин для определения риска. И в сенсационном журнализме даже самый большой инцидент представляется чем-то неудовлетворительным — его следует превратить в супер -максимально возможную аварию.
