Эта культурная система настолько сильна, что может заставить отца убить любимую дочь – не только за любовную историю или беременность вне брака, но даже за то, что она без позволения вышла замуж за пределами данной родственной сети. Вряд ли в мире существует более сильная социальная система, чем эта. Британский исследователь Элисон Шоу указывает на то, что примером ее мощи и гибкости является тот факт, что она выжила – уже больше, чем полвека, после того, как ее привили на казалось бы, совершенно неподходящем и инородном теле Британии.
Шоу пишет: “Семьи в Оксфорде рассматриваются в качестве форпостов больших семей, кланов в Пакистане, которые были заброшены в Британию трудовой миграцией. В Британии ярко выражен паттерн поселения рядом с членами своего клана – который совершенно аналогичен паттерну более ранних миграций на индийском субконтиненте”.
Защита чести или интересов родовой группы, как правило, перевешивает лояльность к партии, государству или к любому коду профессиональной этики, и не только среди рядовых пакистанцев, но среди большинства политиков и чиновников. Поэтом очень важно осознать, что большая часть пакистанской коррупции – результат не отсутствия ценностей (как это обычно случается на Западе), а приверженности к древней лояльности семье и клану.
Поскольку родовые группы являются наиболее мощными силами общества, это неизбежно отражается в политической системе. Так же как и в других странах Южной Азии, большинство пакистанских политических партий – династические предприятия. Народная партия Пакистана представляет клан Бхутто. Пакистанская Мусульманская Лига (Наваз) – представляет семейство Шариф, Национальная Партия Авами – клан Вали Хан.
Локальные политические группировки, основа мощи этих организаций, базируются на династических связях. Именно этим объясняется феномен женщин, вроде Беназир Бхутто, на самой верхушке консервативного и сугубо мужского тела пакистанской политики. Она оказалась наверху благодаря сложной и случайной игре правил наследования, и ее положение ровным счетом ничего не говорит о положении рядовой пакистанской женщины, точно также, как царствование королевы Елизаветы в конце 16-го века ничего не значило, в смысле прав и свобод, для женщины британской.
Единственный институт, который в какой-то степени противостоит мощи родовых связей – армия. Она, однако, может рассматриваться в качестве отдельного “суперклана”, служащего коллективным интересам своих членов за счет государства и общества. Некоторые указывают также и на то, что армия, в определенной степени, образована вдоль линий древнего родства пуштунских и пенджабских кланов.
