Тем не менее, переговоры с Насером об унификации возобновились в марте-апреле. Насер однозначно дал понять своим иракским и сирийским товарищам, что лидером и властелином нового “арабского социализма” будет он, и он не допустит конкуренции со стороны местных элит ни в Ираке , ни в Сирии. Насер также сдержанно отнесся к идее подписания новых объединительных договоров и с отвращением напомнил сирийцам об их обманчивом и оппортунистском поведении. Соглашение все же было подписано 17 апреля. Оно должно было быть исполнено в течение 2 лет.
В июле группа офицеров-нассеристов , не желавшая ждать так долго, предприняла попытку путча. Она была жестоко подавлена министром внутренних дел, суннитом из Алеппо генералом Амином эль-Хафизом. 800 человек, в основном не имевших никакого отношения к путчу, были убиты, 20 заговорщиков казнены без суда и следствия. Терпение Нассера лопнуло. Он провозгласил: “Мы не считаем, что Объединенная Арабская Республика каким-либо образом связана с правящим сейчас в Сирии фашистским режимом”.
Алавиты сыграли решающую роль в “революции 8 марта”, и, соответственно, заняли ряд ключевых позиций в армии и в руководстве БААС. Особо следует отметить способного алавита из Латакии Салаха Джадида, и капитана Хафиза Асада, к тому времени уже ставшего полковником и командующим ВВС Сирии.
Для создания центра противодействия генералу Амину эль-Хафизу, алавиты наводнили армию членами своей секты. Когда, в результате чисток после “революции 8 марта” открылись 700 офицерских вакансий, половина была немедленно занята алавитами. Сунниты уже были настолько ограничены, что некоторые кадеты после окончания офицерских школ не могли получить назначения, или получали назначения в части, удаленные от центра и не играющие никакой роли в текущей бурной политической жизни. Лидеры общины, такие, как полковник Мухаммед Умран, организовывали элитные части, почти целиком состоявшие из алавитов. В то время как суннитские генералы могли исполнять церемониальные обязанности, реальный военный контроль перемещался в руки алавитов. В ответ, Хафиз начал рассматривать всех алавитов как представителей враждебной секты и старательно блокировал их продвижение по службе, исключительно на основе принадлежности к секте.
Один из лидеров алавитов, Салах Джадид, обвинил полковника Умрана “в пропаганде сектантства”. Большинство алавитских офицеров поддержали Джадида, в то время, как Хафиз, естественно, стал центром притяжения суннитского офицерства. Солидарность сторонников Джадида была сцементирована чувством того, что вся проблема приобрела конфессиональный характер. Те же факторы стали причиной того, что друзы, также чрезвычайно сильная фракция в офицерском корпусе, решили поставить на алавитов.
В БААС, между тем, шли процессы консолидации алавитов и чистки суннитов. После путча 1963 года идеологические требования к вступлению в партию были ослаблены, и алавиты начали вступать в нее целыми деревнями. За один года ряды БААС выросли в пять раз. БААС превратилась в институт, разительно отличавшийся от того, чем он был до переворота.
В апреле 1964 года произошло важное событие. В городе Хама начался мятеж “Братьев-Мусульман”, поддержанный всеми оппозиционными группировками. Хаму подвергли артиллерийскому обстрелу, но мятеж распространился на прилегающие районы. Мятеж был ответом на социалистическую пропаганду левых элементов в БААС и их призывах провести “коллективизацию”. Недовольство было настолько сильным, что Хафизу пришлось ограничить социалистическую пропаганду и прекратить разговоры о колхозах.
В самой БААС наметился явный раскол между радикальными “левыми” элементами – выходцами из сельской местности и представителями этнических меньшинств (Джадид и Асад) и представителей “старой гвардии” (Битар и Хафиз)
