Кто такой Маруан Мухаммед?
Он – исполнительный директор Комитета против Исламофобии, CCIF. Он был на обложке New York Times, в качестве представителя “Ислама для Франции” в статье, описывающей Францию в качестве некоего гулага для мусульман, в котором секуляризм занимает место сталинизма. Помните инцидент в Тремблэ, когда хозяин отказался обслуживать двух молодых мусульманок в никабах? Что там на самом деле произошло до сих пор неясно, но Мухаммед уже на следующий день явился в мечеть в Трембле. И там он произнес фундаментальную речь, которая помогает понять стратегию “Братьев-Мусульман”… Он говорил о необходимости организовать мусульман накануне президентских выборов 2017 года – в ходе которых CCIF будет раздавать ярлычки – этот кандидат менее исламофобский, этот кандидат – более исламофобский – и так будет создано общинное лобби которое, в конечном итоге, займется монетаризацией голосов избирателей.
И позиции начали проявляться достаточно рано – в связи с кризисом буркини.
Вы полагаете, что скандал с буркини был использован и исламистами, осуществляющими стратегию построения идентичности, и предвыборными соображениями?
Да, и на некоторых политиков повлияла идеология. Так, некоторые леваки, теряющие идеологический вес в обществе, начали рассматривать детей мусульманских иммигрантов в качестве нового мессианского пролетариата. Это их заводит далеко от их истоков – но рассказы об эксплуатации этих людей более важны, чем фундаментальный принцип марксизма, согласно которому религия является опиумом для народа.
В итоге перед нами – предвыборный цирк, в котором, с одной стороны мы имеем ислам и лефтизм, а другой – предвыборный коммунитаризм правых, ультра-правых.
Больше того, вы в своей книге описали исламо-левацких кандидатов Алэна Сореля на выборах 2012 года…
Да они выдумали общее и парадоксальное видение мира на основании этого “альянса” – анти-капиталистического и анти-сионистского видения мира. Когда Да’еш резал людей в видео, Сорель и Дьедонне смеялись над тем ужасом, который чувствовало общество, и говорили: это, в конце концов, напоминает нам что-то. Разве террор не было основанием Революции? Разве секуляризм, которым мы каждый день полощем рот, не был построен на обезглавливании Луи XVI? Рашид Кассим, держащий головы шиитов и обращающийся к Олланду – хорошее продолжение этой линии.
Чем объясняется вездесущность ислама в предвыборной кампании?
Сегодня разделение на правых и левых, на котором долгое время основывалась политическая жизнь Франции утратило всякий смысл. Общество в настоящий момент состоит из нового пролетариата, проживающего в banlieues, большая часть которого состоит из детей иммигрантов, которые утратили доступ к рынку труда. Такая ситуация сложилась не только из-за дискриминации, но из-за того, что наша система не связана с нуждами пост-индустриальной, дигитальной экономики. Результат: тех, кто идет в университеты рекрутируют “Братья-мусульмане”, в то время как менее образованных прибирают к себе салафиты. И это происходит на фоне растущей маргинализации традиционных классов, “сушон” (коренной французский житель, провинциал). Их положение становится все более и более шатким.
Логике религиозных общин и сект противостоит логика закрытой идентичности. Эта конфронтация превращается в один из структурных элементов дебата во французской политике. Мелкая буржуазия предместий, традиционно голосовавшая за левых теперь идет за Марин Ле Пен. Например, многие учителя голосуют за Национальный Фронт, потому что они сталкиваются в ZEP (зонах приоритетного образования) и во многих других местах с именно с описанной логикой коммунитарного (сектансткого) самоутверждения со стороны учеников. Они работают очень, очень тяжело – и к концу своей карьеры получают 2200 евро. Никто во всей иерархии народного просвещения не хочет их слушать – чтобы не наделать лишнего шума.
Gilles Kepel : “Les islamo-gauchistes, ces charlatans !” Le Nouvel Observateur
