Факт существования сексуальной проблемы признавался в Египте, но националистическая интеллигенция относила ее возникновение на счет “общего культурного упадка” и “торжества вульгарной культуры”. В то время как официоз продолжал воспевать дифирамбы Умм Культум и Абдель аль-Халиму Хафизу, современный попс был выдавлен на обочину, и многие исполнители были вынуждены ограничиваться нелегальными кассетными премьерами. В этом смысле, дистрибуция египетских исполнителей ничем не отличалась от дистрибуции Даны – из под полы и нелегально. Интеллигенция, таким образом, относилась к молодежи как к простофилям, жертвам “иностранного заговора”. Сами молодые люди не могут сыграть никакой роли в собственном спасении, и спасение заключается в “восстановлении национальной традиции и культуры”.
Кто же был аудиторией Даны в 1994-1996 годах (напомним, что описываемый период предшествует ее недолговечной мировой славе по результатам Евровидения-98)? В Египте в то время отсутствовали площадки на которых молодежь могла выражать свои устремления свободно (количество дискотек, молодежных клубов, баров было весьма невелико и доступно исключительно элите).
Несмотря на высокую цену кассет с записями Даны (в 4-8 раз выше обычной) ее песни пользовались широкой популярностью и среди студенческих сливок Каира, и у представителей среднего класса, и у рабочей молодежи. К Дане тянул сам факт ее “запрещенности”, и оба позорных клейма – “израильское” и “сексуальное”. Высококачественные записи с альбома Даны доставлялись в Египет контрабандой из Газы (из той самой Газы, и теми же самыми контрабандистами, чей бизнес так расцвел в последние годы). Египетская пресса 90-х описывала Синай как дикую и опасную зону, через которую израильская коррупция вторгается в долину Нилу.
Гайяти в подробностях описывает как иллегальные кассеты с записями Даны транспортируются по данному коридору
Кассеты продавались в киосках звукозаписи Каира “только знакомым”. Более дешевые версии и менее качественные продавали уличные мальчишки – с обложками “Чтение отрывков из Корана”. Несмотря на ауру сексуальности, тот факт что Дана – транссексуал было мало известен, и, в любом случае, не принимался во внимание. Аудитория была знакома с западными попсовыми ритмами, на основе которых работала Дана, а также с ее техникой смешивания этих ритмов с ориентальным вокалом – это же прием использовали множество египетских “вульгарных” исполнителей.
Следует отметить, что гомосексуализм и операции по изменению пола не являются чем-то совершенно немыслимым в Египте. Именно в этот период некий трансвестит по имени Салли бился за право того, чтобы его официально признали женщиной. Шейх университета аз-Азхар, Яад эль-Хак в 1995 вынес фатву, согласно которой операции по перемене пола признавались возможными. Салли, однако, не добилась своего – принятия на женскую секцию того же университета аз-Азхар. Ей помешало темное прошлое в качестве танцовщицы живота. Также как и в случае с Даной, гиперсексуальность Салли более мешала египетскому истеблишменту, нежели ее трансгендерный статус. И потому, для египетских фанов Даны песня Сусу яа Сусу была гетеросексуальным поп-произведением, посвященным раскрепощенной, космополитической, вестернизированнной арабской женщине, которая путешествует, трясет золотыми волосами ( стандарт женской красоты в египетской культуре) и пристает к Сусу на смеси западных языков и арабского.
Музыка Даны была официально запрещена к распространению в Египте. Сам по себе этот факт доказывает существование сопротивления в среде молодежи – сопротивления той версии современности, которую пропагандировала государственная машина и интеллектуальная элита. Популярность Даны – верный индикатор широко распространенного скептицизма, и в то же время, неожиданной открытости молодежи альтернативному видению мира. Это видение, среди прочего, предлагает большие возможности генедерных ролей и пропагандирует культуру наслаждения. Эта, альтернативная, версия современности предполагает участие, без ощущения второсортности, в глобальных культурных трендах – не пассивное потребление продуктов, Мадонны и Майкла Джексона, но активную их переработку, превращение их в межнациональную культурную форму, либо же “приручение” их к нуждам и понятиям локальной культуры.
