Перевод предисловия к книге французского журналиста и скандалиста Эрика Земмура “Французский суицид” – бестселлера 2014 года.
Франция – больной человек Европы. Экономисты говорят об утрате конкурентоспособности. Эссеисты пишут диссертации об упадке. Дипломаты и солдаты жалуются на молчание об утрате стратегического видения. Психологи встревожены пессимизмом. Социологи измеряют отчаяние в опросах общественного мнения. Лучшие друзья объявляют о своем уходе. Молодые подающие надежды студенты уезжают навсегда. Большинство франкофилов-иностранцев озабочены разложением французской культуры, французской школы, французского языка, французского ландшафта, французской кухни, наконец. Франция пугает. Франция напугана. Франция менее симпатична. Франция совсем несимпатична. Сладкая Франция превратилась в горькую Францию, стала столь же убогой, как представление о Боге во Франции.
Французы более не узнают свою страну. Свобода превратилась в распад, равенство и братство – в войну всех против всех. Историк Жак Бэнвиль фаталистично замечает: “Тут всегда был плохой рынок. Но раньше он был лучше”. Но ведь ничего не изменилось! Страна живет в мире уже 70 лет. Пятая Республика функционирует 50 лет, медиа информирует, политики дерутся, актеры и певцы отвлекают. За большими столами празднуют. За маленькими – быстро едят в бистро, ножки парижанок по-прежнему заставляют поворачиваться головы.
Франция напоминает эти величественные парижские здания 19-го века – фасад в порядке, так, как того требует закон, а внутри все перевернуто, все вверх дном, ради того, чтобы угодить современным вкусам и монетезировать район в интересах строительных подрядчиков. Издали кажется, что ничего не изменилось, улицы выглядят великолепно, но вблизи – практически все уничтожено, ничто и никто больше не находится “в своем собственной среде”, как говорят специалисты. Снаружи все в порядке, но душа покинула это место. Президент Республики председательствует, но он больше не король, политики говорят – но их не слышат. Прессу не слышат. Интеллектуалы, артисты, большие боссы, обозреватели, судьи, чиновники, избранные официальные лица – все под подозрением. Сами слова утратили вкус. “Уважаем Церковь”, в которую мы больше не ходим, “создаем семью” разводясь, “создаем Францию” – перестав чувствовать себя французами.
Это – Потемкинская Республика. Все из папье-маше. Все искусственно. Все поставлено вверх тормашками, выплюнуто, ниспровергнуто. История всегда была нашим кодом, но эта история изменена, фальсифицирована, искажена. Те ошметки, что остались, лучше проигнорировать. Мы больше не знаем, куда мы идем. Потому что мы не знаем, откуда мы пришли. Нас научили любить то, что мы ненавидим, и ненавидеть то, что мы любим. Как мы здесь оказались?
Наша нескромная страсть к революции ослепила и извратила нас. В нас вбито, что Франция родилась в 1789, в то время как уже тогда ей было более тысячи лет. Мы повторяем сами себе, что май 1968 был неудавшейся революцией, в то время как речь шла о поражении. Тогда, 40 лет назад Де Голль был Отцом Нации, а Даниэль Кон-Бендит – радостным бунтовщиком. Сегодня Де Голль – человек, сказавший нет, а Кон-Бендит – национальная икона. В коллективном воображении нашего времени, было до и после мая 1968, до и после 1789, до и после Рождения Христа и Церкви.
