После критики за сравнение радикального ислама с нацизмом, после критики “исламофобии”, после скандала вокруг Submission Уэлльбека, вы не боитесь, что “2084” будет рассматриваться в качестве обвинения против всего ислама?
Если бы я боялся критики, я бы не писал таких книг, как “2084”, и я бы не ездил в Иерусалим. Я не могу списать со счета те неприятности, которые мне причиняет моя позиция, как писателю, но я думаю, что общество нуждается в таких книгах, и в таких акциях, как мой визит в Иерусалим, это помогает нам понимать… смысл битв, разгоревшихся вокруг различных идентичностей и мнений. Подобные вещи могут подтолкнуть общество к действиям – таким, как участие в демонстрациях поддержки или осуждения, или к выборам.
Вы все еще верите в возможность диалога?
К несчастью, нет. И, в любом случае, он вряд ли чего-то достигнет. Каждый диалог бойкотируется теми, кто выступает против него. Проблема в том, что нет посредника, который может сблизить конфликтующие стороны. Америка Обамы и Европы не внушают доверия, Россия и Китай пытаются поддержать статус-кво. В западном мире трудно найти людей, которые готовы к диалогу без предварительных условий.
Тот факт, что вы, алжирец, выбрали в качества языка самовыражения и творчества французский отражает вашу борьбу против правительства, за секуляризм и свободу?
Среди моих других битв, я давно воюю за придание французскому официального статуса в Ажире. Алжирцам повезло, что у них есть этот язык. Если они сделают его официальным языком и начнут преподавать на нем, у нашего молодого поколения появится большая открытость миру. Арабский, который сегодня является абсолютной монополией, погружает молодых людей в самые устаревшие аспекты мусульманского мира.
Тут необходим баланс. Покойный Катиб Ясин, великий писатель, сказал о французском: “Это военные трофеи. Они в наших руках – и мы должны воспользоваться этим языком, мы должны сделать так, чтобы он расцвел, и превратить его в средство диалога и мира”.
Мнения, высказанные в ваших книгах и во время визита в Иерусалим создают для вас и для вашей семьи в Алжире смертельную опасность. Как вы живите с этим?
Если мы будем думать слишком много об опасностях, нас парализует, и мы вообще ничего не будем делать Ничего не делать – значит умереть. Это – суицид.
Вы думаете об еще одном визите в Израиль?
Я мечтаю об этом. Если “2084” переведут на иврит, я с радостью приеду поговорить об этом в Израиль… и на Западный берег, если, конечно же, палестинцы захотят иметь со мной дело.
