Именно Амис придумал самую известную легенду о Конквисте, согласно которой первое переиздание “Большого Террора” должно было называться I Told You So, You Fucking Fools.
Борьба против бесцельности и вертлявости, как называл ее сам Конквест, была фирменным знаком его морального стиля. В одной из своих последних книг, Reflections on a Ravaged Century, он напомнил нам о том, как много поставщиков “научных” политических теорий современности придерживались наименее научных воззрений. Французский социалист Фурье , например “искренне верил в то, что при социализме море можно будет превратить в лимонад”. Маркс не был исключением. Коммунистический Манифест содержит непреднамеренно уморительный комментарий о предположительно хищнической секс-жизни среднего класса – на фоне того, что седобородый корифей сам трахался направо и налево. Он также чересчур увлекся френологией, и “на определенном этапе увлекся теорией французского искателя приключений Пьера Тремо, полагавшего, что расовые различия можно объяснить различием почв, на которых живут разные народы”.
Ближе к нашим временам Конквест заметил сгнившую сердцевину множества попутчиков и апологетов, продливших агонию тоталитаризма. У Сартра, указывал он, было всего два возражения против того, чтобы раскрыть отвратительную правду о Гулаге: “Во-первых, доказательства были неофициальными (хотя он принимал точно такие же доказательства по Алжиру), и во –вторых, подобные разоблачения погрузят французский пролетариат в отчаяние”. Еще более интересно то, в каких местах произошел истинный революционный взрыв: “Ирония истории в том, что великие восстания рабочих произошли именно в тех странах, где капитализм был свергнут – в Восточном Берлине, Познани, Будапеште и Гданьске”. Вот так.
Но настоящей анафемой для Конквеста был его современник, марксистский историк Эрик Хобсворм. Конквест пережил его на несколько лет (чем был, я не сомневаюсь, очень доволен). Хобсворм в интервью с Майклом Игнатьевым в 1994 заявил, что если бы мечты коммунизма были реализованы, то гибель 15 или 20 миллионов людей того бы стоила. Хобсворм был произведен в кавалеры Ордена Почета в 1998.
Конквист верил, что эта роль первосвятителей, взятая на себя академиками, охмуренными пропагандой или беспринципной лестью – куда страшнее ошибок простых людей. Величайшим комплиментом книге Костлера Darkness at Noon стало замечание о том, что она оправдывает сталинизм лучше, чем любая официальная коммунистическая литература. В этом смысле, Оруэлл стал примером здравомыслия и вменяемости, подчеркнутых остротой восприятия того, что Советы ( и их суррогаты в Лондоне), прежде всего, варварски изменяли язык. В момент этого изменения, никому уже не нужны туры по потемкинским деревням в Москве и Сибири, и становится ясно – впереди проблемы. Наблюдение главного героя 1984 Уинстона Смита о том, что утверждение Большого Брата о производстве 50 миллионов пар сапог есть фабрикация, по Конквесту доказывает, что Оруэлл лучше понимал природу сталинистской статистики, чем множество академиков, погрязших в цифрах и бумагах. Конквест был ярым врагом обмана и самообмана класса клерков.
В 1984 он писал в эссе, посвященном “1984”: Даже сегодня самая большая трудность понимания Советского Союза или подобных ему режимов – необдуманное и неопределенно сформулированное предположение, согласно которому базисная мотивация советских лидеров немногим отличается от нашей собственной. Преимуществом Оруэлла было то, что он не знал ничего о “политологии” – псевдонауке, которая сегодня, концентрируя формы и структуры, удаляет саму суть любого изучаемого политического устройства из центра активного исследования. Примечательно, что Оруэлл, равно как и Костлер, был журналистом и новеллистом. И, как правило, записи таких писателей куда важнее и полезнее писаний большинства “серьезных” специалистов. Возможно, причина этого в том, что для понимания сталинского режима необходимо усилие не только интеллекта, но и воображения”.
Это суждение может быть легко быть применено и к его автору, хотя оно и возмутило бы самого Конквеста. Трудно поверить в то, что еще 72 часа назад с нами был человек, который помог снести тоталитарную империю – с помощью поразительной комбинации исторического воображения и старомодного английского эмпиризма.
