Американцы видят отдельные части геополитической недвижимости в изоляции, без связи друг с другом, как отели в игре Монополия. Русские рассматривают все их сферы интересов на земном шаре как взаимосвязанные и взаимозависящие.
Сирия не представляет никакого стратегического интереса для России – и, если уж на то пошло, ни для кого другого. Она – не более, чем останки разрушенной страны, с экономикой, не подлежащей восстановлению, без воды, энергии и продовольствия, которые могли бы поддержать ее долгосрочное экономическое выживание. Мультиэтнический меланж – наследство труда британских и французских картографов после первой мировой войны развалился и смутировал в войну на взаимное уничтожение, результатом которой станет депопуляция или раздел по югославской модели.
Проблема Сирии в том, что кризис угрожает выплеснуться на сопредельные территории, имеющие стратегическое значение. Как чашка Петри джихадистских движений, она может превратиться в полигон подготовки новых поколений террористов, и взять на себя ту роль, которую играл Афганистан в 90-х и 2000-х.
В качестве испытательного полигона оружия массового поражения она превратилась в дипломатическую лабораторию измерения реакции мировых держав на акты геноцида – с относительно малым риском для участников. Она также стала инкубатором национальных движений, в котором, например, новая свобода действий 2-х миллионного курдского меньшинства есть средство дестабилизации Турции и других стран со значительным курдским меньшинством. Наиболее важно, в качестве арены петушиных боев между суннитами и шиитами, она превратилась в трамплин для более масштабного конфликта, ареной которого станут Ирак, и, возможно другие государства региона.
Я не знаю, чего хочет Путин в Сирии. Я не верю в то, что в настоящий момент сам Путин знает, чего он хочет. Сильный шахматист, играющий против ущербного партнера будет создавать сложности без немедленной и очевидной стратегической цели, с тем, чтобы спровоцировать просчеты и грубые ошибки оппонента и воспользоваться оппортунистическим преимуществом. Есть много вещей, которых Путин хочет. Но одна цель для него превыше всего – восстановление былого статуса сверхдержавы для России. Ведущая дипломатическая роль России в сирийском кризисе открывает перед ним несколько возможностей.
В качестве крупнейшего в мире производителя энергии, Россия намерена получить дополнительные рычаги воздействия на Европу, главным поставщиком энергии для которой она является. Она хочет влиять на маркетинг природного газа, добываемого Израилем и другими странами в Восточном Средиземноморье. Она хочет, чтобы другие производители энергии в регионе стали зависимы от нее и искали добрых отношений с нею – для того, чтобы обеспечить безопасность их энергетического экспорта. Она хочет улучшить свою роль в качестве поставщика оружия, бросить вызов американцам с их F-22 и F-35 новым истребителем-стелт Сухой Т-50. Она хочет, чтобы у нее были развязаны руки в борьбе с терроризмом среди ее собственного мусульманского меньшинства на Кавказе. И она хочет сохранить свое влияние в так называемом “ближнем зарубежье” – Средней Азии.
Американские комментаторы отреагировали с удивлением, и в некоторых случаях, в смятении, на появление России в качестве арбитра сирийского кризиса. На самом деле, растущая роль России в регионе стала ясной уже тогда, когда шеф саудовской разведки, принц Бандар, полетел в Москву в первую неделю августа. Русские и сауды объявили, что они будут сотрудничать в деле стабилизации Египта – и это прямо противоречит позиции администрации Обамы. Россия предложила Египту продать любые виды оружия, которое откажется поставить ему Америка, а сауды готовы оплатить счет.
