Последний бросок на юг. Луи IX и седьмой крестовый поход III

Луи сохранял спокойствие и мужество. Он надеялся на то, что если удастся пробиться к точке, находящейся напротив его старого лагеря, то удастся на лодках переправить лучников и подкрепления. Но этот вполне здравый маневр задерживался несколько раз. Король, в типично феодальной манере, вынужден был держать в разгар боя военный совет с баронами. Затем, запоздало, он услышал, что его брат, Роберт Артуа блокирован в Мансуре. Небольшое подразделение было послано в безнадежной попытке спасти его и его людей. Эта партия была разгромлена, как только выдвинулась к Мансуре, многократно превосходящими силами сарацин. Все это время, куда и как бы не двигался король, его арьергард постоянно находился под сильным давлением, и существовала опасность, что он будет отрезан. Так христианское войско, неся тяжкие потери, пробивалось вперед. К вечеру прибыли подкрепления арбалетчиков под командованием Гумберта Бежо. Их привели по деревянному мосту, спешно сооруженному гарнизоном христианского лагеря. Усиленные этим подкреплением, христиане отогнали сарацин за стены Мансуры.

Героизм крестоносцев принес победу в битве – но рыцарское сумасбродство уже привело к тому, что кампания была проиграна. Единственным шансом на успех было уничтожение египетской армии, но эта армия – сильная как никогда, сидела в Мансуре, между христианами и Каиром. Если бы Артуа не потерял авангард, победа могла оказаться более убедительной – хотя и очень сомнительно что у христиан оказалось бы достаточно сил для того, чтобы отрезать врагу путь к отступлению. Случилось так, что сарацины сохранили свою армию и высокую мораль, в то время как армия Луи опустилась ниже уровня, необходимого для проведения наступательных операций.

Рассудительность диктовала отход, но тут благочестие Луи взяло верх над полководческим искусством. Он не мог поверить в то, что армия которая пробилась так далеко, несмотря на множество опасностей, в конечном итоге, проиграла. Он все еще мог добиться значительных уступок, закрепившись в Дамиетте, но он упрямо оставался на своих позициях на Ниле. Его единственной надеждой была гражданская война между египтянами. Вместо этого, произошла консолидация под новым султаном. Туран-Шах прибыл в Мансуру 28 февраля. Уже через несколько дней мусульмане совершили решающий маневр кампании. Они разобрали речные суда на части, и на спинах верблюдов доставили их вниз по Нилу, в обход христианских позиций. Тем самым была перерезана линии снабжения из Дамиетты. Десятки христианских кораблей были захвачены, и столь немногие прорвались через блокаду, что лагерю крестоносцев грозил реальный голод. Трудно понять, почему больше внимания не было уделено защите линии снабжения, и почему прекрасные моряки на службе короля не вооружили галеры для прорыва блокады. Возможно, что командиры феодальной армии продемонстрировали свое обычное непонимание значения морских сил, и морякам не предоставили необходимых денег и материалов для создания эффективного речного флота. Большинство христианских хроникеров даже и не упоминают блокаду, и это демонстрирует, что их военные источники не понимали ее значения и последствий. Мусульманские писатели, с другой стороны, считают ее главной причиной коллапса всего крестового похода.

Несмотря на мусульманские рейды, смерти, болезни, голод, Луи продержался до конца марта. Затем, когда было уже слишком поздно, он принял решение об отходе. Искусное планирование и героизм воинов позволили армии отойти по понтонному мосту через Асмун-Таннах, но ситуация крестоносцев в старом лагере было ничем не лучше прежней. Положение было безвыходным, и военный совет принял решение отступать ан Дамиетту. Наиболее ослабшие и раненные были посажены на галеры, основная часть армии начала отходить по суше 5 апреля. Здесь стала ясная слабость армии крестоносцев. Больные, без припасов, окруженные со всех сторон сарацинской конницей, крестоносцы прошли полпути до Дамиетты. Больше они сделать ничего не могли. Луи отказался сбежать на лодке, и сдался со всеми своими сухопутными силами. Большинство галер были захвачены, и только одной, с папским легатом, удалось проскользнуть в Дамиетту.