Д’Аннунцио не переваривал социализм, для него освобождение масс было абсурдом, если не преступлением.
Если пыль давно осела на кровосмесительные и садомазохистские части его работ, его карьера в период первой мировой войны и сегодня продолжает поражать больше, чем тогда. К 1915 году он реально превратился в спикера кампании интервенции, а после этого – в самого знаменитого и награждаемого солдата нации. Благодаря его безумным подвигам на аэропланах и торпедных катерах его популярность достигла новых вершин: он превратился в настоящего национального героя. Ореол славы, раздутый прессой, военными и политиками затмил более омерзительные аспекты его прошлого (адюльтер, внебрачные дети, хвост кредиторов).
Совершенно очевидно почему в 1915 году д’Аннунцио выступал за войну. Всю свою жизнь он был пламенным патриотом, атаковал Австрию как “угнетателя народов”, вся его миссия заключалась в в расширении итальянского империализма на Адриатику и далее. Он пассионарно пропагандировал идею итальянского доминирования на всем далматинском побережье. Он обвинял Австрию в том, что та раздавила “левое легкое” Италии, ее северо-восточные территории. Никакие экономические и демографические аргументы против подобного рода максималистского подхода его не трогали. Его убеждение покоилось на “латинском гении и “превосходстве латинской цивилизации”.
Если Италия хотела заявить себя в качестве великой державы, ей было необходимо создать великую армию. К концу 80-х годов д’Аннунцио в своих статьях требовал, чтобы Италия построила собственный флот (“Италия без собственного флота превратится в ничто”). Он в принципе предпочитал войну, и поэтому он был наэлектризован ливийской кампанией 1911 года. Он написал серию посвященных ей поэм в Corriere, атакуя и Австрию, и Турцию. Одна из этих поэм, La canzone dei Dardanelli, была запрещена цензурой в качестве представлявшей опасность для стратегических интересов Италии ( в одном из своих типично витиеватых виршей он сравнил двуглавого имперского орла с “головой стервятника, отрыгивающей непереваренную плоть его жертв”).
