В этом наблюдении выражен фундаментальный социологический принцип (позднее возрожденный и расширенный Дюркгеймом). Этот принцип основан на убеждении в том, что в тот момент, когда социальный порядок более не считается чем-то само-собой разумеющимся, и его основания внимательно изучаются и становятся предметом дискуссии (оба этих процесса неизбежно предполагают один другой) социальная ткань начинает расслаиваться и социальная сплоченность – подвергаться эрозии. Другими словами, сама постановка фундаментальных вопросов о природе любого типа социального порядка неизбежно приобретает подрывной характер, ибо ни социальный порядок, ни социальная солидарность не могут покоится на чисто или преимущественно рациональных основах. Таким образом логические суждения – ключевая активность интеллектуалов даже и непреднамеренно подрывает социальный порядок.
Токвиль далее указал (говоря о дореволюционных французских интеллектуалах, носителях ценностей Просвещения): “Их точка отсчета была одна и та же во всех случаях – убеждение в том, что желательно заменить комплекс традиционных обычаев, правящих социальным порядком простыми, элементарными правилами, происходящими от использования человеческого разума и естественного закона”.
Критика Токвиля стала парадигмой. В его видении сама чрезмерная вера в разум и в рациональность вела, практически неизбежно, к своей противоположности – отсутствию разума и рациональности: “Сам образ жизни этих писателей подталкивал их к тому, чтобы предаваться абстрактным теориям и обобщениям относительно природы правительства и одновременно слепо верить в эти теории. Образ их жизни – практически без соприкосновения с реалиями конкретной политики, не предоставлял им возможности получения опыта, который умерил бы их энтузиазм. Поэтому они совершенно не смогли представить те очень реальные препятствия, которые лежат на пути наиболее похвальных реформ и не смогли оценить тех опасностей, с которыми сопряжены самые справедливые революции…В результате наши литераторы стали очень смелы в их философских спекуляциях , и стали полностью зависимыми от обобщенных идей и систем”.
Практически аналогичные наблюдения были сделаны относительно русской интеллигенции, ее оторванности от практической политики, ее неопытности, и, вследствие этого, ее естественной предрасположенности к великим иллюзиям и концепциям полностью оторванным от социальных и политических реалий. И это – важная проблема, на которой необходимо остановиться. Эти две группы, интеллектуалы французского Просвещения и русская интеллигенция XIX века, представляют собой ядро исторической традиции и принципиальные модели, вдохновляющие современных западных интеллектуалов. Отсюда, согласно Токвилю, следует что среди интеллектуалов всегда есть соблазн компенсировать беспорядок в собственном социуме путем конструирования воображаемого социального порядка:
