Привлекательность нового социального порядка не была ни в коей мере чисто идеалистической. Еще за год до того город наполнили толпы личностей без денег и крыши над головой, привлеченные перспективой социальной революции. Но теперь революция превратилась в реальность, и пропаганда – письма, отправляемые ее лидерами в другие города оформлялась в чисто социальных терминах и была нацелена специфически на самые бедные классы. “И самые бедные среди нас, тех кого презирали как нищенствующих ныне ходят в самых лучших одеждах, подобно наиболее блестящим сановникам.. Милостью Божьей стали они богаты как бургомистры и лучшие люди города”. Нет никакого сомнения в том, что бедняки всей этой огромной зоны смотрели на Новый Иерусалим со смесью надежды, симпатии и обожания. Из Амстердама один ученый писал Эразму Роттердамскому: “Мы живем здесь в ужасном беспокойстве из-за того, как разгорается мятеж анабаптистов. Он распространяется стремительно, как лесной пожар. Я думаю что нет такого города или деревни, в которых не горит секретный факел. Они проповедуют общность всех благ, и в результате все те, у кого ничего нет слетаются туда толпами”.
Насколько серьезно власти воспринимали угрозу демонстрируют те репрессивные меры, которые были приняты властями – не только в диоцизе Мюнстера, но и в соседних княжествах – герцогстве Клеве и архиепископстве Кельнском. Всадники начали патрулировать улицы и арестовывать всех подозрительных. В течение периода осады бесчисленные мужчины и женщины были обезглавлены, утоплены, сожжены или сломаны на колесе.
Поддержанная и обращенная к полуграмотным массам, социальная революция в Мюнстере была бескомпромиссно антиинтелектуальной. Анабаптисты хвастались своим книжным невежеством и утверждали, что Господь избрал безграмотных и не ученых для спасения мира. Во время разграбления кафедрального собора народ особенно наслаждался порчей и сожжением книг и манускриптов его древней библиотеки. После этого, в середине марта, Матис решил запретить все книги, кроме Библии. Все прочие книги, включая те, что находились в частной собственности, были принесены на площадь перед кафедральным собором и сожжены в гигантском костре. Этот акт символизировал полный разрыв с прошлым, тотальный отказ от интеллектуального наследия предшествовавших поколений. В первую очередь обитателям Мюнстера был запрещен доступ к любым теологическим спекуляциям и трудам отцов Церкви. Так вожаки анабаптистов обеспечили себе монополию на интерпретацию Писания.
