Как ни были скудны записи описываемого периода, их достаточно для того, чтобы продемонстрировать, что в народном крестовом походе зародился великий эсхатологический фермент – ибо пауперы однозначно видели себя в качестве действующих лиц в изумительной драме завершения времен. Со всех сторон виделись им “знаки” конца света и слышались “последние трубы, возвещающие приход Справедливого Судьи”. Более всего они были заворожены пророчеством о Великом Императоре, который накануне Судного Дня отправится в Иерусалим. И они делали все ради того, чтобы убедить самих себя в том, что их и ведет за собой сей таинственный монарх.
Первоначально это были греческие пророчества, циркулировавшие на Востоке и рассказывавшие о Последнем Императоре – византийском императоре Константинополя. Но в VIII веке Псевдо-Мефодия перевели на латынь в Париже, а в X веке Tiburtina была включена францисканским монахом Адсоном в трактат об Антихристе. Обе работы широко распространились и пользовались большим влиянием. Следует предположить, что когда Император Судного Дня занял свое место в эсхатологических фантазиях Запада, он прекратил быть византийцем. С точки зрения Европы, византийский император был фигурой слишком туманной и далекой. С другой стороны, люди сумели себя убедить в том, после того, как Каролинги получили императорский титул, именно Запад стал возрожденным Римом. Пустота, оставшаяся после свержения последнего императора Запада через три столетия была заполнена, и самым блестящим образом в Риме, в соборе Св. Петра в Рождество 800 года, когда Карл Великий, король франков и лангобардов был коронован в качестве императора римлян. И потому стало возможным вообразить, что Императором Судного Дня станет западный монарх – и эта ситуация сохранилась несмотря даже на то, что Шарлемань не оставил за собой имперской территории. И на той части домейнов Каролингов, что превратились во Францию, и на той, что стали Германией, люди продолжали мечтать о великом императоре, что поднимется среди них, и который исполнит Пророчества Сивиллы.
К концу XI века, когда идеи крестового похода окончательно оформились, эти фантазии стали неотложными и настоятельными. За несколько лет до первого крестового похода Бенцо, епископ Альбы, предсказал, что царствующий германский король и римский император Генрих IV завоюет Византию, разобьет неверных и пойдет походом на Иерусалим. Там он встретит и повергнет Антихриста, и оттуда он будет править империей, простирающейся во все концы света. Эти слова исходили от политически ориентированного епископа, горячего сторонника своего императора в борьбе с папством, и потому их не стоит принимать за чистую монету. Но когда через некоторое время пауперы, в царившей тогда лихорадочной атмосфере, собрались на крестовый поход, древнее Пророчество Сивиллы приобрело новый динамизм. Как пренебрежительно заметил один ученый аббат, благодаря фальшивым пророкам народ был полон историями о восставшем из могилы Карле Великом – воскресшем, ради того, чтобы возглавить крестовый поход.
