Много было написано о западной интеллигенции, но отношения между ее критическим и некритическим восприятием реальности, и ее отношение к отчуждению и принятию реальности заслуживает куда более подробного изучения и понимания.
Мой интерес к этому вопросу возник, первоначально, из-за политических суждений и высказываний современных западных интеллектуалов – и значительных, и незначительных. За много лет до того, как я задумал эту книгу я вынашивал подозрения в отношении способности интеллектуалов делать вменяемые политические суждения. Как представляется. у этой категории людей выражена тенденция селективного выбора политических и социальных проблем, в то время как им и не приходит в голову задуматься о других, не менее очевидных. Я был потрясен этим совмещением, наложением друг на друга проницательности и слепоты, чувствительности и безразличия. По прошествии времени я начал видеть ясный, четкий паттерн. Я убежден, что большая часть этих интеллектуалов склонны быть скорее жесткими критиками собственного общества, частью которого они являются. В то же время они демонстрируют удивительную снисходительность и терпимость, равно как и полное отсутствие информированности о других, в случае если дефекты других обществ каким-то образом не связаны с нашим.
Мои недобрые предчувствия постепенно переросли в более широкое исследование политических ценностей, культурных верований, и более глубинных сомнений интеллектуалов в отношении мира, в котором они обитают. На протяжении 60-х и 70-х годов признаки психологического дискомфорта интеллектуалов умножались. Также росло и мое желание лучше понять их установки и менее очевидные источники подобного подхода к реальности. Мне кажется, что за границы этого исследования разветвляются в более общие идеи – о двусмысленности роли интеллигенции в современном западном обществе, ее противоречивом отношении к силе и бессилию, вере и безверию, к порядку и хаосу. Интеллектуалы в западном обществе продвигают, выставляют на первый план определенные проблемы и социальные конфликты, занимают определенную позицию и даже иногда предлагают возможное решение, и нередко сами создают подобные проблемы. Кроме того, самовосприятие интеллектуалов зачастую парадоксально. Временами в нем сочетается неуверенность в себе, претензии на влияние на коллективную волю, признание в бессилии и претензии на власть, смирение и самонадеянность. И, с другой стороны, интеллектуалы в западном обществе считают себя настоящей элитой наших дней, специфически в их роли “властителей дум” и “инженеров человеческих душ” (в современном контексте – инженеров виртуальных реальностей в которых эти души обитают).
