Даже когда энтузиазм и вера становятся трудными, верность идеологии превращается в демонстрацию политической лояльности: прагматической и жизненно необходимой функцией. Очень трудно понять, во что люди реально верили. Как сказал Ленин, никто еще не придумал “измерителя честности”. Более того, как учит история, очень легко поверить или подчиниться тому, что оправдывает вашу власть и ваше положение в обществе, и без всякого сомнения это и является сущностью “фальшивого сознания” Маркса.
В 1940 году Джилас заметил, что авторитет советского лидера ”покоился на Идеологии, подобно священному праву христианских королей, и потому даже их империализм был идеологическим и не нуждался в легитимации”. Он добавил, что именно поэтому надежды Запада на то, что Кремль можно вынудить или уговорить к реальному примирению основывались на непонимании, поскольку “ни один советский лидер не мог отказаться от своего права на лидерства без того, чтобы не подставить под удар весь советский режим”.
В реальности с тем, чтобы навязать себя населению, Идея должна уничтожить даже саму возможность несогласия. Ее целью, в конечном счете, было создание “единогласного” общества. Этого достичь не удалось, но попытка продолжалась достаточно долго для того, чтобы разрушить Россию и создать угрозу для всего мира.
Reflections on a Ravaged Century
by Robert Conquest
