Периоды особого напряжения рождали революционеров и мистиков, зелотов и христиан. Было бы весьма трудно установить психологическое различие между типами. И действительно, как правило можно наблюдать много передвижений от одного мировоззрения к другому. Даже в Соединенных Штатах видные политические активисты шестидесятых впоследствии оказались замешанными в странных религиозных квиетизмах. Такие изменения можно объяснить психологически, но очень трудно – социологически.
Хорошей, можно сказать классической иллюстрацией подобного ментального дрейфа, к которому склонны все революционеры, дрейфа, ведущего к готовности принять тоталитарную Идею является интервью марксистского историка Эрика Хобсбаума в Late Show Майкла Игнатьева. Игнатьев спросил его, как он может оправдать свое длительное членство в коммунистической партии, и Хобсбаум ответил: “У вас нет выбора. Смотрите, есть только два варианта – или будет будущее, или будущего не будет, и это [членство в коммунистической партии] было единственной вещью, предлагавшей приемлемое будущее”.
На следующий вопрос Игнатьева “В 1934 году миллионы людей умирали из-за советского эксперимента. Если бы вы знали об этом тогда, в реальном времени, это что-нибудь изменило? Вашу веру и преданность, ваш выбор в пользу коммунизма?”
Хобсбаум ответил: “Это – чисто академический вопрос, на него просто невозможно дать ответ. Ммм…Насколько мне известно, это не оказало влияния на историю, которую я писал. Если давать ответ задним числом, неисторический ответ, то он, будет “Возможно нет”.
