И так начинаю я с Конрадином, до крови которого пролились реки крови его подданных. Одни дали дурной совет Папе Клементину, другие его обманули. Я думаю, что Папа и король хотели смерти юноши, оба – под воздействием гнева, и тех потрясений, которые им пришлось пережить, а также из опасений перед будущим. И не просто смерти они хотели, не подослать к нему в темницу наемного убийцу, но поставить его перед судом Нации Господа, которая и должна была вынести жестокий приговор. И собрал король Шарль парламент баронов и мэров, и прочих уважаемых людей Апулии, ибо в гневе своем хотел он видеть, как этот трибунал приговорит Конрадина к смерти. И нашлась сила духа у только у Гидона да Сузара, профессора права, сказать, что подсудимый – не подданный короля Шарля, и не должен зависеть от его милостей. Слова эти запали в душу другим, и даже сами французы проклинали жестокость своего короля. Но была на то воля короля, и судьи трепетали, и защита была напрасной.
Шестнадцатилетний мальчик, последний наследник многих императоров и королей, прямой владыка Апулии и Сицилии, был приведен на плаху в Неаполе 29 октября 1268 года. За ним на эшафот последовала толпа жертв, ибо потревоженная праздность тирании должна быть показательно отомщена. Вместе с Конрадином казнили и Герцога Австрийского, его лучшего друга еще с детства. Оба они были были блондинами, с мягкими чертами лица, оба были бесстрашны, и не колеблясь взошли на эшафот. Эшафот был покрыт пурпуром, как будто для королевского приема. Вокруг стояли мрачные люди в латах. На площади – толпы народа. С одной из башен на происходящее взирал тигр Шарль. Конрадин поднялся, пошатнулся. Ему прочли приговор, в котором назвали его богоотступником и предателем. Он благородно протестовал перед лицом народа и Господа. Толпа застыла, все взгляды были прикованы к Конрадину. Тот поднял глаза к небесам, и покинули его все земные мысли. Его потряс удар – покатилась голова Герцога Австрийского. Конрадин подхватил ее, прижал к груди, поцеловал сотни раз, расцеловал тех, кто стоял вокруг, поцеловал собственного палача, и положил голову на плаху. Говорят, что граф Фландрский, муж одной из дочерей Шарля, не мог снести этого мерзкого жертвоприношения. Собственными руками убил он Роберто ди Бари – человека, вынесшего приговор. Таковы были странные обычаи того безумного времени, но и это еще ничто по сравнению с теми ужасами, о которых я начинаю мой рассказ.
