Сегодня народ не противостоит абсолютистской аристократии – но нео-аристократическому политико-административному классу, с трудом скрывающему свое презрение к “простонародью” и элитистко-экспертократскому пониманию политики. Политолог Яша Мунк описал нынешнюю политику структуру так:
“Роль денег в политике растет. Лоббисты все больше влияют на политику. И политики превратились в часть элиты, живущей относительно изолированно от большинства народа. Одновременно, все больше и больше решений убирается из сферы традиционной политики. Растет роль судов, влияние центральных банков, международных организаций и международной бюрократии – от Европейской Комиссии в Брюсселе до Агентства по Защите Окружающей Среды в Вашингтоне. Очень значительная часть важных решений поэтому теперь не принимается избранными политиками. Германия частично стала системой закона без демократии, системой недемократического либерализма. Власть Бундестага ограничена во многих отношениях”.
Клэйр Фокс, депутат партии Брекзит в Европарламенте говорит: “Протестные движения направлены против технократов, патерналистских политиков, которые рассматривают политику как некую разновидность решения менеджерских задач. Несмотря на то, что этих людей выбрали на демократических выборах, им удалось исключить избирателей еще более из процесса принятия решений. И потому они могут действовать практически безнаказанно, не отвечая ни перед кем. В результате в них развилась некая культурная спесивость. Они презирают ценности и стиль жизни электората и относятся к большинству населения как к гражданам второго сорта”.
Патернализм и постдемократия
Капитализм на Западе дрогнул. Несмотря на то, что корпорации купаются в деньгах, они практически не инвестируют в увеличение производительности труда и вместе с этим – в повышение жизненного уровня масс. Между тем, с момента коллапса сталинистских моделей плановой экономики и осознания пределов кейнсианских рецептов макроэкономического управления никто не решается сконструировать новую прогрессивную экономическую программу. Такая программа должна заняться ограничениями нынешнего экономического порядка – его нестабильности, стагнации и неравенства – и противопоставить ему что-то. Вместо этого, элиты пытаются превратить необходимость в добродетель и экологически затормозить в мертвой точке.
Принципиально консервативная покорность судьбе идет рука об руку со странным, псевдо-радикальным обесцениванием всего того, что представляется “буржуазным” или “традиционным”. Традиционные понятия религии и семьи, идентичности и общины, нации и суверенитета, которые были основой здравого смысла на протяжении многих десятилетий, в лучшем случае высмеиваются сегодняшними элитами. В худшем случае они клеймятся в качестве “квази-фашистских”.
