Султан Наполеон принудил шейхов аль-Азхара к написанию сопроводительной грамоты шерифу Мекки: “Он (Наполеон) заверил нас, что признает единство Аллаха, что французы чтят Пророка, также, как и Коран, что они считают ислам лучшей из религий. Французы доказали свою любовь к исламу, освободив мусульманских узников на Мальте, и разгромив церкви и часовни в городе Венеции, и преследуя Папу, издавшего религиозную декларацию, в которой говорится, что долг христиан – убивать мусульман”. Бонапарт отослал копию письма Клеберу в Александрию. Там напечатали 600 копий, из которых 400 были посланы на Аравийский полуостров.
Бонапартистский ислам породил оживленную дискуссию в рядах его армии. Некоторые считали подобный реверанс полезным трюком. Генерал Дюпюи писал из Каира знакомому торговцу в Марсель: “Мы с энтузиазмом отпраздновали тут фестивали Мухаммеда. Мы обдурили египтян нашей привязанностью к их религии, в которую мы верим не более, чем в религию Пия Нефункционирующего. Вы мне не поверите, но мы горячее самых фанатичных пилигримов. Это уже третья пантомима, с момента прибытия каравана Мекки, которую мы тут разыгрываем. Вы бы сильно посмеялись, увидев меня с моими музыкантами во главе каравана мусульманских паломников”.
Через два месяца после дня рождения пророка уличные проповедники начали распространять слухи о том, что генерал Бонапарт исполняет священную миссию, цель которой – уничтожить врагов ислама – “как было предсказано более чем в 20 сурах Корана”. Они обещали, что французский султан скоро сделает обрезание, наденет тюрбан и примет религию Мухаммеда, а за ним последует и вся его армия. Капитан Муаре (Moiret) вспоминал, что “политики” во французской армии уверяли в необходимости распространения подобного рода положительных эмоций и ожиданий “в целях безопасности армии”. “Политики” при этом ссылались на опыт Римской Империи, не навязывавшей покоренным народам своих законов, религии и традиций.
Муаре сухо отмечает: “Наши солдаты вовсе не против того, чтобы их запустили в этот мусульманский рай с гуриями. Но они хотели бы занять себя с ними, избегнув необходимости обрезания, и они желали продолжать пить вино”. По наблюдениям Море, в армии была небольшая группа секуляристов, с ужасом воспринявшая слухи о возможном принятии Бонапартом ислама: “Не для того мы сокрушили предрассудки Европы, чтобы теперь принять предрассудки Ориента. Людям всегда следует говорить только правду”. Но большинство армии, по словам Муаре, поддерживало прагматический римский паганизм Бонапарта.
Заигрывания с исламом не принесли желаемых плодов. 21 октября в Каире вспыхнул кровавый бунт, поддержанный частью знати и суннитской религиозной элиты. Генерал Дюпюи и несколько сотен французских солдат были убиты. Бонапарт безжалостно подавил мятеж, использовав тактику расправы с восстанием в Париже в 1795 – применив артиллерию по мятежной толпе. В результате подавления восстания и последовавших репрессий были убиты более 5 тысяч мусульман.
