С наступлением темноты сцену заняли наименее почитаемые квартирмейстером Бернуайе персонажи – дервиши, их волосы длинны, а одеяния “ничтожны”. Малюс более откровенен: ” Они – святые этой страны, их жизнь – непрекращающийся экстаз, и им дозволено абсолютно все, многие из них бродят по улицам городов в любое время года нагими, как обезьяны. Они живут на подаяния публики”. Другой наблюдатель, Виллье дю Терраж сообщает: “Это голые святые безумцы, которым поклоняются чрезвычайно, которым дозволено все, чьи проклятия почитаются за честь, и даже женщины отдаются им беспрекословно”.
Этим утром Бонапарт велел организовать внушительный военный парад гарнизона в честь великого дня, и звуки французского военного оркестра смешались с ритуальными песнопениями мусульман. Детруа сухо констатировал: “Французская артиллерия салютовала Мухаммеду”. Все высшие французские офицеры были представлены главному религиозному авторитету – Саиду Халилу аль-Бакри. В присутствии членов Дивана Наполеон обрядил его в горностаевую мантию и провозгласил аль-Бакри накиб аль-ашраф – лидером касты почитаемых наследников Мухаммеда, поскольку предыдущий накиб, Омар аль-Макрам, успел сбежать от Бонапарта в Сирию.
Совершая все эти действа, Бонапарт играл роль мусульманского султана, чествуя потомство пророка, и рассчитывая взамен получить его поддержку статус-кво и использование религиозной ауры этой привилегированной страты для посредничества в диспутах между правителем и управляемыми. Эта попытку получения легитимации через потомков пророка нельзя назвать совершенно успешной. Сирийский христианский хроникер Никола Турк заметил: “Шейх Халил аль-Бакри возлюбил Французскую Республику, и по сей причине мусульмане Египта возненавидели его”.
Капитан Сэ,осуждавший бонапартовское заигрывание с исламом, писал: “По случаю дня рождения пророка Наполеон нарядился в восточный костюм и провозгласил себя защитником всех религий. Энтузиазм был всеобщим, и ему единогласно присвоили имя зятя пророка. Все стали именовать его Али Бонапартом”. Египетские сунниты считали Али ибн Аби Талиба, кузена и зятя пророка Мухаммеда, четвертым праведным халифом и наместником пророка. Если египтяне действительно присвоили Бонапарту это прозвище, речь идет о весьма занятном феномене. Секретарь генерала Бурьен, чувствительный к тому, как это сводничество с религией выставляло хозяина в нелепом свете, сообщает, что тот более никогда не облачался в египетские робы, найдя их “некомфортными”.
Вечером шейх устроил великолепную вечеринку в честь Наполеона в его дворце. Сто наиболее уважаемых имамов религиозного университета аль-Азхар сидели, скрестив ноги вокруг 20 низких столов, в то время как один из них повторял историю жизни пророка голосом, который французы сочли весьма монотонным. Французы восседали за столами с серебряными приборами, с редкой бутылочкой вина. Французы отметили что “арабы едят пальцами, но, следует отдать им должное – они трижды обмакнули руки в воду за время трапезы”.
Интересен предмет этой примечательной застольной беседы. Генерал Девернуа вспоминает: “Бонапарт просил у имамов аль-Азхара о том, что ему инструкций о том, как удовлетворить нужды страны и сделать ее процветающей. Иногда, потакая религиозным предрассудкам, он намекал им на то, что Армия Республики не далека от того, чтобы принять веру Мухаммеда”. Другой офицер отметил: “Все было сделано ради того, чтобы убедить египтян в преклонении Армии перед Мухаммедом. Солдаты были весьма вежливы в этих беседах. Вернувшись в казармы, они хохотали над этой комедией”.
