Фрэнсис Бэкон, вне всякого сомнения, вдохновил многих инженеров и ученых раннего нового времени, но он не был значительной фигурой в научной революции. Также не была критически важной и роль Декарта. Последний занимает важное место в истории научного мышления, и благодаря своим математическим исследованиям, и по тому, что он настаивал на том, что философия должна начинаться с точки зрения ультимативного скептицизма. Но большинство его научных взглядов были очень скоро дискредитированы. В реальности упорный рационализм и бескомпромиссный механицизм Декарта мешали развитию истинной науки, поскольку они не поощряли эмпирических исследований. Именно поэтому многие ведущие философы французского Просвещения поносили Декарта как “торопливого метафизика”. Радикалы предпочитают игнорировать эти подробности в своем поиске эко-злодеев в истории Запада. И потому влиятельная экофеминистка Валь Плюмвуд информирует нас: “Единственной силой, которой было позволено существовать в механистических рамках физики Ньютона – кинетическая энергия…все прочие силы, действия на расстоянии, рассматривались в качестве оккультных” По иронии судьбы, подобные заявления повторяют (без осознания автором) более раннюю и дискредитированную критику Ньютона картезианцами и последователями Лейбница, выступившими против “оккультной”силы гравитации в физике Ньютона. При этом забывается, что финальное видение Ньютона Вселенной основывалось на униатском и пророческом христианстве – и дополнялось верой в астрологию. Последующие развитие западной мысли, определенно, родило череду механицистов — от Ла Меттри до Скиннера, но это все имело отношение скорее к метафизике, нежели к науке. Относительно подобного род ультимативных проблем наука хранит молчание, ибо она занята исключительно вопросами, ответы на которые могут быть верифицированы эмпирически.
С моей точки зрения, идеи научной революции, и, более обобщенно, Просвещения, не могут считаться прямой причиной современного экологического кризиса. Проблема не в том, что человечество приняло, в определенном месте и времени набор ошибочных идей. Это правда, что современная наука, с того времени, как она эффективно соединилась с технологией, предоставила человечеству громадную власть над природными системами. То, что эта власть используется, очень часто в ущерб природе, объясняется чрезвычайно простым человеческим желанием – улучшить свое собственное благосостояние, и такое желание очень часто перетекает в откровенную жадность. Метафизические обоснования, о которых с таким упоением пишет Плюмвуд, никогда не требовались для продолжения “власти и контроля, войны и убийств”. Очень трудно обвинять картезианский “дуализм” в изобретении машин индустриальной революции. Поскольку изобретатели, в подавляющем большинстве были “практиками”, с минимальным интересом к абстрактной философии или даже науке, они жили в среде, определяемой традиционными христианскими взглядами. И возлагать вину за истребление бизонов на американских равнинах 19-го века на дуализм души/тела Декарта – попросту пример окончательно свихнувшегося метафизического детерминизма.
