То, чего не решились сказать документалисты Arte(а был ли у них выбор?), так это то, что не бандиты донимают девушек. Где проходит граница между “бандитами” и “детьми”, этой самой “молодежью”, Все изменяется в тот день, когда они перестают бросать злобные взгляды, зажимать по углам, а начинают кидать камни? И что в этом случае делать? Вызывать полицию? Она приедет на шести машинах – и не арестуют никого, потому что никому не хочется, чтобы вспыхнули сразу несколько кварталов из-за того, что пару молодых ублюдков отправят изучать основы гражданства. Поставить их на место? Поставить их на место со всеми их хамулами, кланами и племенами? Нет, единственная возможность выжить для тех, кто не сбегает – заткнуться, или самому превратится в ублюдка. И пусть те, кто сбежал, не думают что они спаслись. Премьер-министр пообещал увеличить на 25% объем социального жилья – и его будут строить повсюду.
Вы полагаете, что ваш город может от этого пострадать? Все как раз наоборот. И если вы живете плохо – это ваша проблема. Может быть, вас недостаточно перевоспитали. Может быть, вы повсюду видите только зло. Или может быть вы – расист. И тогда вы вообще должны быть счастливы, что еще живы. Так на что вы теперь жалуетесь? Ваше плохое настроение играет на руку Национальному Фронту.
И этот фильм уже потонул в океане политкорректной халтуры – Polisse, Neuilly sa mère, Féroce, Welcome, la Désintégration, Plus belle la vie. ..Субсидированные продюсеры, спонсируемые основными СМИ клепают фикции которые именуют “”документалистикой”, реалити-шоу”, стараются придать логичность мифам об отторжении и блокированных социальных лифтах. Arte пробили этот сговор молчания. В ответ, коллеги пришли в неистовство. Liberation зашла так далеко, что стала хвалить незащищенность в качестве одного из “атрибутов свободы”, утверждая, что она, свобода, базируется “на совместной жизни, на языке, на отличии, на искусстве создания и свободы. Незащищенность создает Другого и гарантирует его существование. Незащищенность – это жизнь, это нечистое и нетерпимое взаимоотношение между Я и Другим, между наполненностью и пустотой, идентичностью и отличием”.
Это даже не религия. Это – сектанство.
Реальность журналистов – на расстоянии сотен световых лет от того, что творится на улицах. Редакторы абсолютно не заинтересованы в этой “молодежи”, и это помогает также и не определять данное понятие излишне четко. От экспертов требуют объяснить, как отторжение, неустроенность, “дурные жилищные условия” и прочие аватары невзгод конституируют социальный детерминизм и преступность. В конце каждой подобной наглядной демонстрации журналист не забывает сделать так, чтобы зритель снова почувствовал себя виноватым – и готовым платить – за ущерб, за субсидии, за превентивные меры, за найм новой команды посредников, за план модернизации банлье, и т.п.
И для зрителя, не поддающегося этим кампаниям преступник, насильник, убийца всегда упрямо остается “молодым человеком”. Когда грузовой поезд ограблен в Марселе, когда серийный насильник насилует очередную девочку, зритель дивится, почему France Info именно сейчас заинтересовалась применение тизеров, перерывая отчеты Amnesty International. Результаты? – Пять сомнительных случаев за последние 15 лет. Но как только журналисты получают это , они спасены: они перегруппировываются и сжирают заживо копов за грудами камер и микрофонов. С другой стороны, незащищенность должна оставаться относительной. И чувства – не доказательства, даже если мадам Роллан пожалела себя перед тем, как ей отрезали голову. У вас есть сомнения? Заткнитесь, платите свои счета и налоги, голосуйте за нас. Все хорошо, прекрасная маркиза.
Странно, но телезритель не спешит принести свою способность критически мыслить в качестве жертвы на алтарь совместного сосуществования. Он что-то подозревает, думает, что его держат за пеликана.
