Битву разыгрывают снова и снова – каждый год во время фестиваля Муррхам, первого месяца лунного календаря (более точно – во время празднований Ашура) в театральных представлениях (тазиех) и ритуальном самобичевании. Это помогает людям возродить жертву Хуссейна, центральную частицу культуры шиитской культуры позиции жертвы и представляет шиизм в качестве культурной оппозиции – одновременно и триумфальной и суицидальной, против агрессии и угнетения. Сегодня, история повторяется ежедневно в войне с ISIS, которая, предположительно, сводит вместе всех врагов шиизма – тиранический суннизм, манипулирующий им империалистический Запад, и, как в любой хорошей теории конспирации – ненавистный Израиль. Шахиды, погибшие ради шиитского дела изображаются в иконографической традиции, относящейся к Хуссейну. Борьба сегодня превратилась в буквальную, а не театральную, в “реальный триллер”, в котором актеры на самом деле погибают, а не претендуют на изображение героической смерти.
Хашд следует понимать и в социальном контексте: молодые, ничем не занятые люди, зачастую без надежды жениться, находят в нем свое призвание. Героизм погибших – источник вдохновения для их сверстников и гордости для родителей. Он также приносит деньги – в Басре (и больше нигде в Ираке) местные власти платят компенсацию – 830 долларов. Она показывает, как мало стоит жизнь на рынке нигилизма. Похороны сплачивают общину больше, чем любое иное событие, создавая чувство принадлежности к чему-то большему. На них проходят племенные парады, люди палят в воздух, как на свадьбах, а о приключениях шахида складываются песни и былины.
У этой патологической витальности есть политическая сторона. Те, кто предположительно представляет шиизм, не сумели воспользоваться перспективами, открывшимся после свержения Саддама Хуссейна. Заря новой эры, о которой многие мечтали и которой многие боялись на протяжении долгих веков суннитского доминирования, оказалась антиклимаксом. Никто больше не верит в будущее, что превращает продолжающуюся регрессию в заново придуманное прошлое еще более простым, дефолтным актом.
Парадоксально, это сложный комплекс жертвы, поддерживаемый столетиями подчинения, сегодня пропагандируется абсолютно свободно. Нет ничего, что могло бы это предотвратить: он навязывается всем и публично провозглашается, он структурирует общество и определяет политическую легитимность. Любая шиитская политическая фигура обязана считаться, или по крайней мере делать вид что считается с манифестациями ничем не сдерживаемого, буйного шиизма, и это зачастую противоречит более структурированным идеологиями более циничным расчетам элит. И это то, что на свою голову понял аятолла Систани. Его призыв защитить Ирак основывался на не-сектанстком национализме, он призывал иракцев объединится в поддержке вооруженных сил. Но его голос вскоре затерялся в гвалте популярных эмоций.
И это – главный урок, который следует извлечь из Басры. Этот потенциально процветающий город, с его множеством неотложных проблем, позволил, чтобы его втянули в куда более амбициозный проект – проект конструирования шиитской идентичности. Чтобы преуспеть в этом, шиизм должен разорвать цикл провалов, причиной которых все чаще становится он сам. Только тогда у Басры может появится надежда на будущее.
Le Monde Diplomatique
