Несоответствие между столь различными результатами исследований и критика, упомянутая с самого начала (такая, как концентрация только на одном аспекте интеграции – трудовом рынке и исключение других важных сфер – фундаментализм, сексуальность, гендерное равенство) – фундаментальная проблема эмпирической части, в особенности, когда дело касается эмоций. Трудно найти другую более эмоционально заряженную сферу, чем интеграция.
Судьба вопросников
15 лет назад я решил заняться изучением радикализации мусульманской молодежи на Западе. Я начал распространять вопросники среди арабских студентов и иммигрантов второго поколения во Франции и Германии. Вопросы касались степени религиозности, шариата, гендерных ролей, западных ценностей, дискриминации, джихада и халифата. Просматривая ответы, я осознал, что они не отражают реалий. Во-первых далеко не все из тех, кому я разослал свои вопросники ответили. . Не потому что у них не было времени, но потому что они испытывали подозрения относительно целей моего исследования.
С таким скептицизмом имели дело все исследователи ислама в тот период . Это было сразу после атак 9/11, породивших большую неуверенность среди мусульман. Многие опасались, что исследование в реальности проводится в интересах разведывательных служб, и они могут столкнуться с судебной системой в случае, если ответят на вопросы правдиво. Во-вторых, те, которых можно назвать фанатиками, не испытывали никакого желания формулировать свои взгляды и излагать их на бумаге. И в третьих, космополитические мусульмане, которым нечего было скрывать, отвечали на вопросы более осторожно – и во многих случаях просто не стали отвечать. Другими словами, то, что было не сказано было гораздо больше того, что я наконец получил в мое распоряжение.
Поэтому я решил отложить вопросники в долгий ящик, а вместо этого пытаться завязывать знакомства и вести разговоры. Это иногда очень напрягает, потому что на развитие отношений и установление доверия требуется время. Многие не понимали, где они находятся в начале нашего общения. Только в дальнейшем они оказались в состоянии прояснить и определить свою позицию. Я столкнулся с тем, что снова и снова задаю “старые” вопросы. У многих я обнаружил разницу в ответах в разные периоды времени. Поздние заявления, как правило, раскрывали более критический, а иногда и более радикальный подход.
При написании этой книги я пользовался множеством интервью, взятых как у иммигрантов, так и у беженцев из Сирии и Ирака. Из-за того, что они приехали из полицейских государств, где люди находятся под постоянным наблюдением, многие из них боятся того, что их заявления могут повлиять на процедуру принятия прошения о предоставлении статуса беженца. Поэтому они часто начинали наши разговоры с гимна Германии, демократии и канцлеру Меркель. Только после того, как они осознавали, что репрессий нет, и что я буду использовать их высказывания исключительно в моей книге, они становились более открытыми. Кто-то, сказавший в первом интервью, что он прибыл в Германию исключительно из любви к демократии, несколькими неделями позднее во время группового обсуждения сообщил: “Честно, если бы не социальная помощь здесь, в Германии, я уже завтра вернулся бы в Алеппо”.
Hamed Abdel-Samad,/ 13.04.2018
Wie realistisch sind Studien zur Integration?
