Российские силы, как правило, исполняют не очень замысловатую доктрину, которую они отрабатывают годами. На поле боя план прост: маневр с целью вступления в контакт и уничтожения противника всесокрушающей огневой мощью. Понимая это, Кремль предпочитает использовать регулярные силы “короткими очередями”, и с тем чтобы предотвратить потери, и с тем, чтобы избежать неконтролируемой эскалации. Оставьте любые конвенциональные силы на поле боя подольше – и все придет в расстройство – но с российскими военными это происходит особенно быстро.
Соединенные Штаты не в состоянии быстро переключаться с поэтапной эскалации на решительную интервенцию – потому что американская армия склонна играть в отдаленные игры, в то время как Москва дерется на соседней улице, или в соседнем квартале. Гораздо проще пойти на эскалацию или деэскалацию в случае если воюете на своей границе или неподалеку от нее. Есть и другие отличия, которые влияют на стратегическую гибкость, включая принципы принятия решений руководством, количество союзников, чьи интересы берутся в расчет, и внутренние ограничения, диктуемые политической системой.
Россия располагает абсолютной гибкостью в принятии решений на национальном уровне, без всякой подотчетности, но в отличие от многих других стран, где подобное порождает некомпетентность, Кремлю удается сохранять хороший уровень технократической компетенции в ключевых сферах – военной, финансовой администрации и в центральном банке. Речь идет о заслуживающей внимания амальгаме: феодальная экономика, во главе с тем, что наилучшим образом описывается в качестве аристократии национальной безопасности, и с основными агентствами правительственных дел (такими, как министерство обороны) возглавляемыми компетентными администраторами.
Подотчетность и конкурирующие политические силы в демократиях зачастую вынуждают правительства удвоить усилия в случае внешнеполитических провалов – вместо того, чтобы нести потери на внутриполитическом фронте. Поскольку Кремль контролирует местную прессу и не сталкивается с серьезной внутренней оппозицией, он не боится изменять курс, объявлять вывод войск, или продавать совершенно новый нарратив конфликта. В отличие от Запада, у России практически нет ограничений относительно того, как и когда применять силу. Тем не менее, это многозвенный, повторяющийся и откалиброванный процесс. Москва осторожна, она с неохотой формирует общественное отношение к конфликту дома и держит карты близко к груди – с тем, чтобы сохранить себе максимальное пространство для маневра.
Всегда отступай
Кроме политических целей, Россия всегда уделяет особое внимание стратегии выхода. Иногда кажется, что жизнеспособная стратегия выхода для нее не менее важна, чем сами политические цели. Возможно, это единственный ключевой пункт, в котором российские лидеры соглашаются с доктриной Пауэлла-Вайнберга. Но в отличие от Соединенных Штатов, они реально практикуют стратегию выхода. Это очень типично для Вашингтона: самая главная проблема – как уйти. Вашингтон умеет с треском открывать двери , но ему трудно найти пути назад. Как правило, на это требуется десять лет и триллион долларов.
