Но перед Россией стоит дилемма, когда она общается с местными силовыми агентами в контролируемых оппозицией областях и имеет дело с влиянием многочисленных региональных акторов. Чтобы преодолеть эти проблемы, она использует несколько механизмов для общения с этими группами в попытке их кооптировать, используя важных политических деятелей, таких как Ахмад Джарба, для общения с местным руководством в осажденных районах, таких как Хомс и Восточная Гута, и прибегая к местным комитетам по примирению (в основном состоящим из местных высокопоставленных лиц и технократов, связанных с режимом), имеющим собственные каналы связи, которые могут использоваться для общения с местной оппозицией, как это было в Аль Тель незадолго до вывода Свободной сирийской армии.
По словам активиста из северного Хомса, Россия также сильно зависит от кадров военной полиции Чечни, свободно владеющих арабским языком, в общении с местным руководством. Кроме того, Москва использовала дипломатию «запасной дорожки» для взаимодействия с местными силовыми игроками и открыла каналы обратной связи через отношения с региональными державами.
Россия до сих пор использовала модель «кнута и пряника» в общении с местными силовыми группами, чтобы обеспечить свое влияние, предлагая такие преимущества, как защита и финансирование безопасности, гарантируя им место за столом переговоров и долю доходов от реконструкции. Однако, основываясь на прошлой форме, более жесткие меры по оказанию давления на местных силовых игроков, такие как включение в них целей будущих военных операций или участие местных конкурентов в маргинализации или предпочтении одной группы другой в политическом урегулировании и реконструкции, остаются в силе.
Долгосрочные проблемы
Несмотря на то, что она добилась стабилизации своего военного присутствия и узаконила свою безопасность в Сирии, Россия по-прежнему сталкивается с вызовами, генерируя рычаги влияния в государственных учреждениях и сирийском обществе, где Иран выступает против усилий России. Многие центры власти режима, опираясь на милиции и слабые институты, ограничивают усилия России по укреплению влияния в остальной Сирии. Точно так же Москве трудно общаться со многими силовыми агентами Сирии и дифференцировать их требования, посылки и пристрастия к другим региональным державам, что делает стратегические позиции России в Сирии еще более хрупкими.
Russia’s Brittle Strategic Pillars in Syria
Ayman Aldassouky, December 2017
