Что делать с системой, которая по своему существу непредсказуема? Может помочь дифференциация между двумя типами государств. В первом типе, изменения в правительстве не повлекут за собой значимых отличий в политических последствия, поскольку политическое напряжение – открыто и лежит на поверхности. Во втором типе, изменения в правительстве ведут в к радикальным и непредсказуемым последствиям.
Рассмотрим для примера Италию, о “политической нестабильности” которой говорят постоянно. Страна экономически и политически стабильна, несмотря на то, что с момента окончания второй мировой войны в ней сменилось более 60 правительств (можно даже попытаться доказать, что стабильность Италии гарантируется частой сменой правительств). Точно также, несмотря на плохую прессу, Ливан – относительно безопасная ставка, в смысле того, насколько далеко правительство может удалиться от точки равновесия. Несмотря на весь шум, постоянно сменяющиеся альянсы, уличные протесты, правительства здесь, как правило, отличаются умеренностью. Так, например, изменение в правящей коалиции – от христианских партий к “Хизбалле” не стало скачком, в смысле политической и экономической стабильности. Переключение эквилибриума, с переходом контроля от одной партии другой в таких системах действует в качестве амортизатора ударов. Поскольку одна партия не может располагать тотальным и неограниченным по времени контролем, вероятность большого скачка в режиме подобного типа ограничена.
Теперь рассмотрим, по контрасту, Иран и Ирак. Мухаммед Реза Шах Пахлави и Саддам Хуссейн оба ограничивали волатильность в своих странах любыми средствами. В Иране, после того, как шаха свергли, переход власти к аятолле Хомейни был гигантским, беспрецедентным скачком. Постфактум аналитики могут конструировать убедительные отчеты о том, как убивая иранских коммунистов, выдавливая диссидентов в изгнание и загоняя все сопротивление в мечеть шах сделал возвышение Хомейни неизбежным. В Ираке, Соединенные Штаты устранили заслонку и реально удивились, что режим одним прыжком не превратился в некое подобие Франции. Но это было невозможно предсказать заранее – из-за самого характера системы. Единственное, что можно сказать – чем более ограничительна система в отношении волатильности, тем более мощным окажется прыжок из нее. От Французской Революции до триумфа большевиков, история повторяет подобные примеры, но человеческие существа по-прежнему почему-то не способны переварить преподанные им уроки.
Боязнь хаотичности
Человеческие существа боятся хаотичности – это здоровый наследственный инстинкт, оставшийся от другого окружения. В то время как в прошлом, которое было гораздо более линеарным миром, хорошая форма увеличивала шансы на выживание, в сегодняшнем сложном мире эффект может оказаться противоположным. Мерзкие “Черные Лебеди” прячутся за обманчивыми периодами “великого успокоения”. Сказав это, следует учитывать, что не всякой волатильности следует радоваться. Например, страхование не стоит запрещать.
