Репортер Шамс уль-Хак, пакистанец по происхождению опубликовал статью о своих приключениях в центрах приема беженцев в журнале Focus.
Канцлер выглядела слегка раздраженной. Она посмотрела на задавшего вопрос о том, может ли беженец зарегистрироваться в Германии под несколькими именами, фальшивыми идентичностями. Шла пресс-конференция в штаб-квартире ХСС в Мюнхене, и главной темой была совместная с Хорстом Зеехофером предвыборная кампания.
Меркель ответила: “У нас есть отпечатки пальцев, у нас база данных. Это больше невозможно”.
Вопрос задавал я, Шамс уль-Хак. В качестве журналиста, автора книг и эксперта по террору, я давно занимался данной проблемой. После того, как через границы устремились тысячи беженцев, воцарился хаос. Волна беженцев накрыла Германию, власти не справлялись с этим напором. В ходе своего секретного журналистского расследования я пожил в 35 центрах и домах приема беженцев. Я регистрировался под фальшивыми именами – ни одна государственная контора ничего не заметила. Это было в 2015. Изменилось ли что-то после атаки против рождественского рынка в Берлине Анисом Амри? Изменилось ли что-то в 2017? После убийства 12 человек в Берлине министр внутренних дел Томас де Мезьер заверил, что теперь власти будут внимательны. У Аниса Амри было 14 идентичностей. Такая вещь более невозможна . Теперь мне это подтвердила сама канцлер.
Насколько правдивы утверждения правительства? Я сам, пакистанец, приехавший в Германию 25 лет назад, 23года – гражданин Германии, стал “беженцем” ради того, чтобы провести журналистское расследование для Focus. Я отрастил бороду, одел самую старую свою одежду, и придумал себе разные идентичности. Кроме немецкого, я говорю на урду, английском и арабском. Кроме того, я мусульманин. Я могу вращаться в среде беженцев, не привлекая к себе внимания.
Первая остановка: Дортмунд. Зима. Центр сбора беженцев. Служащий очень дружелюбен и вежлив. Конечно, у меня нет документов – как и у 60% беженцев. И я называю вымышленное имя – Абдуль Хан Ахмед, пакистанец. Никаких вопросов не возникает. Через некоторое время в моих руках – документ, удостоверяющий мой официальный статус. Как в 2015.
В ночлежке для мигрантов о приятностях забываешь быстро. Охрана, в форме военного стиля, грохает сапогами по коридорам, орет на обитателей по мелочам. Еда несъедобна. Пахнет картоном, разварена намертво, с полным отсутствием каких-либо специй. Еды привозят так много, что каждый день выбрасывают минимум половину.
