Это не означает, что Индия находится на грани коллапса. Следует признать, что государства Южной Азии не в состоянии прямо контролировать значительную часть собственной территории и населения. В той или иной части государства постоянно идет вооруженная борьба. Как и в средневековой Европе, современные правительства государств Южной Азии правят косвенно, посредством местных баронов или вождей племен. Мир сегодняшних пакистанских латифундистов весьма напоминает британский эквивалент – 15-го века.
Британцы, колонизируя регион, ввели собственную систему правления, которая сохранилась во всех существующих странах региона. Но даже британцы в очень большой степени правили косвенно. Две пятых территории Британской Индии управлялись автономными принцами – вассалами британской короны, под британским “попечительством”. Даже в районах прямого британского правления британцы не могли управлять без помощи местных землевладельцев и племенной знати. Также как в современной Индии и Пакистане, эти элиты содержали небольшие частные бандитские армии – и постоянно враждовали друг с другом.
Если сравнивать с Канадой или Францией, Пакистан, несомненно, недееспособен как государство. Если сравнивать с Индией, Бангладеш, Афганистаном или Шри Ланкой, все выглядит не так ужасно. На самом деле, многие особенности Пакистана характерны для всего субконтинента – будь то правящие династии, варварство полиции, коррупция бюрократии или латентная анархия сельской местности.
На самом деле Пакистан подобен Индии (а Индия подобна Пакистану) в гораздо большей степени, чем обе страны готовы признать. Если бы Пакистан был индийским штатом, то по уровню развития он оказался бы где-то посередине – гораздо более бедный, чем Карнатака, но гораздо более зажиточный, чем Бихар. Это можно сформулировать и иначе: если бы история обернулась иначе, и в состав Индии вошли бы исключительно северо-восточные штаты, говорящие на хинду, сегодня она не была бы “процветающей демократией” и “набирающей мощь экономической сверхдержавой”, но той или иной формой нищей индуистской националистической диктатуры.
Для того, чтобы понять, что такое Пакистан и как он работает необходимо заново переосмыслить термины в которых он мыслится – и не только западными наблюдателями, но и самими пакистанцами. Очень мало слов, которыми описывается политическая система Пакистана, имеют привычное для европейца значение, и большинство слов имеют значение совершенно иное тому, к которому мы привыкли.
Поразительно, но в антропологическом смысле Пакистан фактически находится вне рамок западного социологического исследования. Исключением можно назвать пуштунов – и только потому, что они были наиболее опасными и организованными противниками британцев, которые были вынуждены приложить усилия к изучению врага. Когда речь заходит об иных группах пакистанского общества, исследователи, в буквальном смысле, шарят в темноте и приходят к умозаключениям, основанным на анекдотах и собственных предрассудках. Во всей Америке есть только один эксперт (студент, обучающийся на вторую степень) по критически важной для понимания современного глобального джихада Северо-Западной Пограничной Провинции – и это через 10 лет после 9/11.
