Процесс деколонизации опасен потому что преисполнен подобными неопределенными психологическими конфликтами. Нигде это так ярко не продемонстрировано, как в Алжире, который все еще испытывает бесконечную травму нации в трауре по утраченной родительской фигуре.
Новейшая история Туниса и Марокко предопределена страхом перед французами и Алжиром. Обе страны получили независимость в начале 50-х, и хотя тунисцы и марокканцы симпатизировали алжирской борьбе за независимость, они боялись, что конфликт перекинется на их территорию. Они также были в ужасе от перспективы того, что в случае, если это произойдет, Франция будет спровоцирована на массивную военную акцию наподобие той, что имела место в Алжире.
Те же самые страхи расползались в начале 90-х и продолжаются по сей день. Во время алжирской гражданской войны алжирские границы были закрыты. И через них шла только контрабанда – людей или наркотиков. В 2007 Аль-Каида основала свою алжирскую базу и провозгласила Марокко и Тунис “кафирскими государствами”. Между тем, Франция вернула себе доминирующие экономические позиции во всех трех странах.
Напряженность в этих странах не прекращалась с тех пор, как в 1957 французы построили Линию Мориса – систему заграждений, протянувшуюся на сотни километров от тунисской границы с Алжиром в Сахару и до границы с Марокко. Этот невероятный подвиг военной инженерии сравним лишь с Линией Мажино. По колючей проволоке пропущен ток, и вдоль всей протяженности границы на ней висят патетические останки овец, собак, козлов, ослов и пастухов.
Несмотря на громадные расходы и сотни французских солдат, охранявших блок-посты, Линия Мориса просто не работала. Алжирские мятежники очень скоро научились пользоваться кусачками, да и в любом случае, полицейский надзор над Сахарой физически невозможен. Барьер преуспел только в возникновении у алжирцев ощущения того, что они живут в гигантском концентрационном лагере, в то время как их братьям мусульманам не дают возможности оказать помощь. Такие же эмоции мы наблюдаем сегодня в Газе и Рамалле, и те же чувства содержания под стражей и исключения из общества вспыхивают во французских banlieues.
Чтобы представить себе, что сегодня происходит во Франции, нужно понять историю ее колониальных войн в Северной Африке и ту роль, которую они сыграли во всемирном процессе деколонизации. Пытки, коллективные убийства , этнические чистки – все эти инструменты применялись французами в Северной Африке. С мусульманской стороны герилья, терроризм и убийства рассматривались в качестве легитимных орудий борьбы с европейским угнетателем. С этой точки зрения мы видим новую историю старой нации, чья идентичность – мировая столица свободы, равенства и братства. Этой идентичности на каждом шагу бросается вызов, и она находится в постоянном антагонизме со своей культурной противоположностью – секуляристская Республика против политики обездоленных колониальных подданных.
В этой двойственной перспективе Франция не была, как приятно и привычно думается французским историкам, единственным агентом истории в колониальный период. Страны Магриба прямо воздействовали на все зигзаги французской истории. И именно этот процесс, игнорируемый большей частью французских интеллектуалов, продолжается во французских banlieues.
Как бы ни старались французская пресса принизить остроту знакомых внутренних проблем, факт заключается в том, что сама Франция – объект атаки со стороны озлобленных и обездоленных потомков французского колониального проекта. И пока продолжится это непонимание, продолжится “долгая война”: “Na’al abouk la France! ”
The French Intifada
By Andrew Hussey 2014
Французская интифада. Долгая война Франции и ее арабов I
