Исторически, именно это произошло с колониальными территориями Франции, и то что происходит сейчас в banlieues. Именно поэтому для иммигрантов из бывших колоний практически невозможно чувствовать себя “дома” во Франции. Несмотря на всю их современность , эти огромные урбанистические пространства пригородов сконструированы наподобие гигантских исправительных лагерей. И banlieues – наиболее буквальное выражение “другого” – другого, исключенного, подавленного, страшного и презираемого – всего того, что держит его физически и культурно отделенным от мэйнстримной французской “цивилизации”.
Именно этот аргумент выдвигает известнейший французский политолог и специалист по исламу Жиль Кепель. Свою новую работу он назвал Qatrevingt-treize – намек на великую новеллу Виктора Гюго о Терроре 1793 года и парижском квартале Сен-Дени, известного как “93” по его почтовому коду. В свое книге Кепель производит патологоанатомическое вскрытие недавней истории квартала, и приходит к выводу о том, что несмотря на то, что несколько вариаций ислама воюют друг с другом в его пределах, все они едины в своей ненависти к светскому французскому государству.
Кепель также убежден в том, что критически важный конфликт в banlieues – это вызов Французской Республике “извне”, под которым он понимает и banlieues, и бывшие французские колониальные территории. Наиболее важно, в отличие от всех своих коллег, он видит, что последние изменения в французском обществе прямо и интимно связаны с событиями в арабском мире – событиями о которых Запад или не имеет представления, или просто их не понимает. Сидя в своем тесном офисе на бульваре Сен-Жерман Кепель говорит: “Большинство политических комментаторов – слепы. Они отказываются видеть мир за пределами Франции. И потому они также не в состоянии понять то, что происходит здесь из-за истории наших отношений с арабским миром, и нашу историю здесь”.
Кепель настаивает на том, что нынешнюю напряженность невозможно отделить от так называемой “Арабской Весны” – волны мятежей, распространившейся по мусульманскому миру в 2011 году. Специфически, Арабская Весна привела к капитальной встряске всех “установленных истин” касаемо Северной Африки, которую остальной мир, как правило, видел через французские глаза.
Ничего здесь не было прямолинейным. Тунисская революция, с которой началась Арабская Весна, тунисцами во Франции воспевалась в качестве триумфа. В то же время, в момент, когда режим был смыт, стал ясен масштаб французского двуличия и связей с коррумпированным правительством Бен Али. Это, несомненно, лишь углубило подозрительность тунисцев во Франции относительно французского правительства. Одновременно в самом Тунисе растущее число салафитов специфически считало Францию своим врагом. Я это видел своими собственными глазами во время поездки в Тунис в 2012 году, когда салафиты говорили мне о грядущей “новой освободительной войне” против Франции.
Сходные настроения – в Марокко и Алжире, где непопулярные правительства усиливаются французским оружием и деньгами. Самая большая часть этой книги будет посвящена Алжиру. Это не только потому, что Алжир – крупнейшая страна региона и потенциальная региональная сверхдержава, но и потому, что именно там Франция вела тотальную войну против мусульманского населения. Несмотря на высокий уровень сопротивления французскому присутствию в Тунисе и Марокко, он никогда не достигал той интенсивности, и именно поэтому Алжир, память о кровавой войне против Франции все еще лежит тяжелым грузом и на французском, и на мусульманском сознании.
На момент написания этой книги мы видим коллапс Сирии, проваливающейся в массовую бойню и хаос и создается впечатление того. что Арабская Весна превращается в Арабский Холокост. Французы, конечно, не хотели, чтобы это случилось, но пока они пытаются бороться с нарастающим хаосом, их собственные banlieues выходят из под контроля – гнев и насилие, как в зеркале отражаются по обе стороны Средиземного моря.
