Отмена проституции означает отмену одного из столпов социального порядка. Это сделает брак невозможным. Проституция служит средством коррекции брака. Без нее исчезнет брак – а вместе с ним семья и общество в целом.
И поэтому вы можете сказать – да, этой самой старой формуле, всплывшей прямо из Средних Веков, салафитскому исламу можно предсказать великое будущее. И да, я остаюсь с моим пророчеством – даже если сегодня и кажется, что я неправ. И джихадизм найдет свой конец, потому что человеческие существа утомятся от резни и жертв. Но наступление ислама лишь начинается, потому что демография – на его стороне, и Европа, прекратившая рожать детей – в процессе суицида. И это не такой уж медленный суицид. Когда вы дошли до уровня рождаемости 1,3-1,4 – дела начинают продвигаться очень быстро.
В таких обстоятельствах всякие дебаты французских интеллектуалов об отделении церкви от государства, исламе и т.п. не имеют значения – поскольку единственный имеющий значение фактор – отношения между полами, семья, вообще не принимаются в расчет. И поэтому нет ничего удивительного в том, что за последние двадцать лет если кто-то и возглавлял интересный и значимый дискурс, так это были те, кому интересна реальная жизнь и реальные люди – то есть писатели, а не профессиональные интеллектуалы.
Мне посчастливилось хорошо знать и Филлипа Мюрэя и Мориса Дантека. Я видел, как они мыслят в реальном времени. Сегодня они мертвы – и мне более нечего сказать.
Это не означает, что я закончил. В новеллах идеи не так существенны, еще менее – в поэмах. Взгляните на пример блестящего новеллиста, в романах которого идеи играют играют главную роль. Можно сказать, что в “Бесах” идей больше, чем “В Братьях Карамазовых”, и с небольшим преувеличением можно сказать, что все идеи Достоевского можно найти в “Преступлении и наказании”. Все говорят, что это – его вершина, хотя лично я испытываю слабость к “Бесам”.
В моем возрасте я вряд ли начну выражать фундаментально новые идеи. И я оказался перед вами в странной ситуации – моей единственный партнер по диалогу умер. Во Франции еще остались талантливые писатели , но не такого уровня, как Мюрэй и Дантек. Я интересуюсь тем, что пишут другие – но меня это не захватывает.
И поэтому мне интересно – в чем смысл того, что я все еще жив? Является ли это вопросом литературной игры? Мюрэй и Дантек обладали великим литературным талантом, но также и еще более редким качеством – они писали, не думая об этикете и последствиях.
