В этом оформлении социального договора нет ничего расистского. наличие общих норм, идентичности и истории, как правило, развивает доверие. Их отсутствие ведет к условию, которое социолог Эрик Дюркхаййм описал ка “аномию”, или отсутствие норм. Общества с высоким уровнем доверия. или высоким уровнем социального капитала производят много хорошего для своих членов: меньший уровень преступности, меньшую стоимость трансакций в бизнесе, более высокий уровень благосостояния, и склонность к щедрости – среди прочего. Либеральный националист может доказывать, что дебаты об иммиграционной политике в Европе – не о том, что морально а что подло, но лишь проявление столкновения двух противоречивых восприятий морали, которые попросту несоизмеримы. В этом случае, трюк в том, как сбалансировать имеющие под собой основания беспокойства о безопасности общины и обязанности помогать чужакам, специфически, чужакам в беде. И как отреагировали глобалисты и националисты на иммиграционный кризис в Европе. На протяжении последних двух лет все мы видели шокирующей имиджи беженцев – живых и мертвых, выброшенных на европейское побережье, бредущих бесконечными колоннами по через юго-восточную Европу, перелезающих через заграждения, заполняющих железнодорожные станции, прячущихся и умирающих в фургонах и тоннелях. Если вы европейский глобалист, то в августе 2015, вы, должно быть, с трепетом восприняли объявление канцлером Ангелой Меркель в августе 2015 года политики открытых дверей для беженцев. Есть миллионы людей в нужде, и, согласно глобалистам, национальные границы случайны и аморальны.
Но глобалисты сконцентрированы в столицах, коммерческих центрах и университетских городах – то есть тех местах, где сконцентрированы крайние значения индексов World Values Survey . График демонстрирует этот географический разрыв в Британии, на основании данных, собранных в 2014 году. Позитивные сантименты относительно мигрантов показаны вдоль оси Y, а стремление к выходу из состава ЕС – вдоль оси X. Жители Внутреннего Лондона экстремально отличаются от жители остальных городов Британии по обеим осям – и даже от жителей Большого Лондона.
Но если вы европейский националист, то просмотр новостей оставит у вас впечатление стремительного распространения чего-то подобного вирусу Зика, продвигающегося из зон хаоса в юго-западной Азии и Северной Африки на север. Только немногие крайне-правые лидеры, такие , как Виктор Орбан в Венгрии пытались остановить эту волну. Глобалисты, казалось, приветствовали этот огромный человеческий прилив в сердце Европы, и после этого потребовали, чтобы каждая страна приняла и расселила большое количество беженцев.
И все эти требования, с эпицентром в Брюсселе, появляются й дебатов, в ходе которых националисты указывали на то, что Европа и так чересчур открыта, и уже приняла слишком много мусульманских иммигрантов, и что культуры и традиции европейских обществ находятся под угрозой. Задолго до прихода сирийских беженцев были предприняты попытки запретить чадры во Франции и минареты в Швейцарии. Были мятежи в арабских пригородах Парижа и Марселя. и атаки против евреев и синагог по всей Европе. Существовали секретные террористические ячейки – те, что атаковали 9/11, те, что атаковали поезда и автобусы в Лондоне и Мадриде, были те, кто устроил бойню в редакции Charlie Hebdo в Париже. К лету 2015 националисты уже были в точке кипения, и кричали: довольно, довольно, перекройте кран!” И именно в этот момент глобалисты провозгласили: “мы открываем шлюзы, мы проявляет жалость, любой, кто против этого – расист”. Разве это не могло не породить ярость даже у самых вменяемых людей? Не это ли сделало их более восприимчивыми к идеям, аргументам и политическим партиям. склоняющимся к нелиберальным сторонам национализма, всему тому. что считалось табу еще пару лет назад?
When and Why Nationalism Beats Globalism JONATHAN HAIDT The American Interest
