Начиная с 1980 либеральная волна Рейгана и Тэтчер захлестнула Европу Война была не только коммерческой, но и культурной. Европейская Комиссия приняла новую веру – либеральную идеологию. Весь громадный рынок Европы был отныне регламентирован – законами и рынком.
Французские и немецкие социал-демократы покорились британским либералам. Европейские судьи постепенно перешли на англо-саксонское право, основанное на переговорах (сделке) и обычае – в противоположность традиционному письменному правы, законам Наполеона и римлян.
И наконец, возможно и самое главное – британцы навязали Еврокомисии свой язык, несмотря на то, что Помпиду в свое время получил гарантии “уважения” французского языка.
Но гарантии хороши только для тех, кто в них верит.
Язык – нечто большее, чем средство коммуникации. Это – способ мышления, понимания мира. И британское видение мира, открытого всем четырем ветрам, без границ, со свободным перемещением людей и капитала стало видением континента. Британцы вступили в сговор с объединенной Германией и вынудили сомневающуюся Францию к расширению Союза – в который были включены и бывшие “народные демократии”. Европейский рынок стал не просто большим – он стал гигантским.
И он должен был стать самым открытом рынком мира.
Британцы превратили Европу в систему, выстроенную вокруг доминирования финансов над индустрией, понизили издержки за счет социальной дерегуляции, переноса индустрии в Китай и другие бедные страны и массовой иммиграции – с тем, чтобы снизить зарплаты за те услуги, которые невозможно перенести в третий мир. Все европейские страны – к радости северных государств и к ярости южных – подчинились и приняли британскую модель.
Так умерла французская Европа.
Но Европа английская уничтожила британскую нацию.
Победа Англии оказалась пирровой. Французская Европа мертва, но английская Европа разрушила английскую нацию. Массовая иммиграция, продолжавшаяся на протяжении многих лет – из Восточной Европы и из Азии – трансформировала страну, и в особенности столицу, превратившуюся в космополитический метрополис, где англичане более не чувствуют себя в Англии. Избрание мусульманина пакистанского происхождения мэром Лондона персонифицирует медленную и неумолимую трансформацию города, в котором торговцы эксклюзивной недвижимостью и богатые эмигранты сосуществуют с исламизированными кварталами, живущим по законам неприкрытого шариата.
