Базовое жалованье офицера было очень низким – 400-800 долларов в месяц. Из-за этого офицеры на протяжении многих десятилетий пользовались своим авторитетом и полномочиями для получения личной финансово выгоды. Они позволяли призывникам уклоняться от их обязательной срочной службы на протяжении многих месяцев – в обмен на взятки. Практика стала общераспространенной и получила название тафиш (личное дело, открываемое офицером в отношении определенного призывника). Офицеры также часто заставляли рекрутов выполнять различные работы по ремонту и строительству в своих личных домах и хозяйствах – в дополнение к доставке в школу своих детей в военных автомобилях. Они также принимали дары из родных мест призывников – мед из Хамы, сыр из Дейр эз-Зур – и в обмен на это закрывали глаза на разного рода нарушения.
Несмотря на то, что образцовая административная работа могла способствовать продвижению офицера, непотизм и патронаж традиционно были главными факторами в повышениях, в особенности, среди офицеров среднего и высшего эшелона. Карьерный рост выше чина полковника был попросту невозможен без соответствующих связей. Один из призывников вспоминал, что в 2002 году ему было поручено нанести на карту расположение подразделений его дивизии – вместо полковника, у которого отсутствовали элементарные топографические навыки. Этот полковник, с хорошими семейными связями в аппарате безопасности, пошел на повышение, стал бригадным генералом и командиром бригады в Дараа в 2012 году.
С течением времени сирийская армия разложилась до того состояния, когда она уже мало чем отличалась от любого другого вида государственной бюрократии. Главной задачей ее служащих было получение личных выгод от занимаемой ими позиции. Один из ветеранов вспоминает, что в период с 80-х и по 2000-е ежегодные офицерские проверки (машру харби) превратились в пустую формальность. Инспекторы приезжали на базу, наслаждались хорошим ужином в офицерском клубе, подписывали необходимые сертификаты и убывали восвояси. Всем об этом было хорошо известно, и никто ничего не предпринимал для прекращения этой практики.
После мятежа 2011 года отсутствие профессионализма в в сирийской армии в реальности помогло режиму обойти те сегменты офицерского корпуса, которые противились подавлению протестов армией. Дезертирство около трех тысяч офицеров-суннитов в 2011 году не возымело сколько-нибудь существенного влияния на сплоченность и оперативные возможности вооруженных сил – поскольку формальные структуры, в которых занимали должности дезертировавшие офицеры, не были критически важны для функционирования армии. Сети патронажа оказались реальной, хотя и неформальной цепью командования к тому моменту, когда кризис был милитаризован в 2012 году.
