Молодой человек, сидящий напротив, наклоняется ко мне и говорит: “После всех этих лет , мы сбили самолет”. Его глаза расширяются: И брат, это Москоф самолет!” Он смотрит в голубое небо, улыбается и обдумывает эту приятную мысль.
В турецком общественном сознании термин “Москоф” имеет долю насмешки и презрения – и, в то же время страха. Москоф не похож на “Рум” (грек) – бывший холоп, который временами задирается, но которого ты не можешь побить, как не можешь побить младшего брата. Он также не похож на араба, этого бьющего ножом в спину бедуина, который слишком любит поспать, и не способен причинить никакого вреда, если его, конечно, не науськает англичанин. Нет, Москоф занимает совершенно особенное место в пантеоне турецких врагов. Это большой, волосатый медведь, нависающий над турецким домом. И время от времени он бросается на нас, во всей своей безбожной дикости.
Первый кусок он откусил в 1783, разгромив турецкий флот и отобрав Крым, родной дом мусульман и тюркских татар. В следующее столетие мы теряли одну балканскую провинцию за другой, и наших врагов поддерживала Россия. Русские видели завоевание Константинополя в качестве своей исторической миссии, не только потому, что им нужен теплый порт в зимнее время, но и потому, что Константинополь, или Царьград, как они его называли – был исторической столицей их религии. Они бы его захватили, если бы не французская и британская интервенция. Европейцы и французы опасались, что Россия станет слишком могучей на диете, состоявшей из поглощенных кусков Османской империи. Поэтому в 1853 они вступили в союз с турками и едва сумели остановить армии царя. В итоге, у медленного и болезненного заката Османской империи было миллиард причин, но турки не забыли, кто все это начал.
Первая мировая война была шансом Москоф завершить свою работу. Он подстрекал армян, угнетенных османским режимом, к полномасштабному восстанию. Этот эпизод остался шрамом не только в восприятии Турции ее соседями, но и в том, как турки воспринимают самих себя. Ко второй мировой войны соперничество развивалось уже между СССР и Турецкой Республикой. Формально они были на одной стороне, Турция присоединилась к союзникам в конце войны. Но когда она закончилась, Сталин отказался возобновить российско-турецкий пакт о ненападении, и стал дышать в затылок Анкаре, требуя большей свободы для российских кораблей при проходе через турецкие проливы, а также выдвигая территориальные требования к некоторым турецким восточным провинциям. Давление усилилось, с Черноморским флотом в качестве инструмента демонстрации силы. В конце концов, Трумэн был вынужден принять Турцию в западный лагерь, а в 1952 – и в НАТО. Это дало Анкаре некоторое облегчение и защиту от российской агрессии. Но в последующие десятилетия Москоф начал другие игры.
Во время холодной войны в Турции появилась лефтисткая интеллигенция, находившаяся под сильнейшим советским влиянием. Самым знаменитым ее представителем был поэт Назим Хикмет. Этим людям противостояла Komünizimle Mücadele Derneği (Ассоциация Войны с Коммунизмом), основанная в 1948 под лозунгом: “Коммунисты в Москву!”. Ассоциация стала живы свидетельством могущества коммунизма, умевшего объединить под одним флагом турецких националистов и исламистов – подвиг, который не удалось повторить после кончины Советского Союза. Война между правыми и левыми продолжалась несколько поколений, особенно плохо все стало в 70-х когда кампусы университетов превратились в поля сражений между националистами -“фашистами” и коммунистами – Moskof uşağı (марионетками Москвы). В 1980 военные организовали путч – с тем, чтобы это прекратить раз и навсегда.
