И сегодня мы наблюдаем за крушением исламизма. От Братьев-Мусульман до Исламского Государства, исламистские движения имели не более успеха в излечении недугов арабской цивилизации, чем любые секуляристские движения в прошлом. Хуже того, брутальный фанатизм и нигилистическое насилие групп, подобных Исламскому Государству подрывают уважение к более умеренным версиям исламской духовности и мысли.
У турок и иранцев – больше экономического и институционального успеха, чем у арабов, но и у Турции и Ирана сегодня – блеклые перспективы. Ираном правит революционный альянс реакционных клириков и отъявленных бандитов, осуществляющих политику региональной конфронтации и сектантской войны. Также, как Советский Союз, Иран – некомфортный конгломерат национальных и культурных групп, которых держит вместе радикальная, но все более застойная идеология. Турция точно также проклята слепым исламистским энтузиазмом и зияющими пропастями национальных и религиозных конфликтов. У обоих государств нет иммунитета к насилию, расползающемуся по региону и буйствующему у их границ.
И в это же самое время, чуждые ценности бросают вызовы традиционной вере и практикам по всему региону. Женщины исламского мира пытаются сформулировать теологические и социальные идеи, которые лучше отразят их опыт. Современная наука , историческая и текстуальная критика ставят много вопросов перед традиционной исламской набожностью – точно также, как наука 19-го века и критика Библии бросали вызов христианству. На молодых людей обрушился вал информации , нарративов и имиджей, плохо совместимых с традициями, которые они должны воспринимать как данность.
В то время как сотни тысяч беженцев бредут из хаоса схлопывающегося арабского мира в направлении Европы, и миллионы ищут убежище ближе к дому, мы видим кризис доверия к самой ближневосточной цивилизации, включая ее религию. Сообщения о том, что сотни иранских и других беженцев хотят крестится в Европе, могут рассматриваться в качестве аспекта такого кризиса. Если люди ощущают, что религия, в которой они выросли, и цивилизация, частью которой они являлись не в состоянии решить проблемы повседневной жизни, они будут искать альтернативы.
Для других мусульман это означает принятие радикального фундаментализма. Подобный фанатизм – признак кризиса, а не здоровья религиозной жизни, и сам насилие радикального ислама сегодня демонстрирует глубину падения традиционных религиозных идей и институтов по всему Ближнему Востоку.
В Европе и на Западе кризис более спокоен, но от того не менее фундаментален. Европа сегодня не знает, куда она идет, ради чего существует западная цивилизация, и даже как ее необходимо оборонять – и существует ли в этом вообще необходимость. Все больше и больше современная версия Просвещения оказывается в оппозиции религиозным, политическим и экономическим основаниям западного общества. Либеральные ценности – свобода слова, самоопределение индивида, и широкий спектр прав человека в умах многих оторвались от институционального и цивилизационного контекста, которые их сформировали.
