Бывший министр иностранных дел Ливана Эли Салим вспоминает, как в 1983 году, когда он был в Париже, ему позвонил Рафик Харири и спросил, не может ли он срочно приехать к нему – у Харири было важное сообщение от саудовского короля Фахда. Харири отдыхал в Монако. Салим колебался, и объяснил Харири, что на следующей день ему необходимо быть в Бейруте. Харири ответил: “Нет проблем. Через 10 минут у посольства будет ждать автомобиль”. Через 10 минут Салим сел в обещанный лимузин, был доставлен в аэропорт, откуда вылетел на личном реактивном самолете Харири в Ниццу. Из Ниццы его вертолетом переправили в Монако. В Монако его ждал Роллс-Ройс и два шофера в белом. В отеле его встретил Харири. Министр, еще не пришедший в себя от всего того, что с ним произошло, спросил: “Как может человек, родившийся в Сидоне иметь подобную систему?” Харири усмехнулся и сказал: “Это – не система Сидона. Это – система Харири. Или так, или никак. По-другому это не работает”.
Главным оружием Харири был не его персональный шарм, чувство юмора и даже не дружба с саудовским королем. Абдулла Буахиб, бывший посол Ливана в Вашингтоне, так комментирует ливанскую политику и стремительный взлет Харири:”Если вы хотите работать в этой стране, вы должны платить. Вы должны платить Берри, вы должны платить Джумблатту, вы должны платить фалангистам. Харири не мог стать тем, чем он стал, без того, чтобы платить всем”. К концу 80-х Харири ежемесячно платил ливанской армии по 500 тысяч долларов в месяц – с тем, чтобы солдаты получали жалованье вовремя и не переходили на сторону различных милиций. Он также в буквальном смысле, покупал и содержал за собственный счет школы и больницы – только для того, чтобы страна продолжала функционировать.
После 16 лет войны, центр Бейрута был превращен в пустырь, по краям которого стояли испещренные пулями и осколками снарядов развалины зданий оттоманской эпохи. Скелеты домов на улицах, носивших имена прославленных генералов Первой Мировой Войны: Фоша, Вейгана и Алленби выглядели так, как будто бы их сожрала какая-то особенная каменная проказа. Внутренние стены были покрыты бесчисленными графитти – с самолетами, танками и флагами различных милиций, которые на протяжении всей войны рисовали скучающие боевики.
Разрушение Бейрута было лишь видимым свидетельством того бедствия, в которое превратилась для Ливана война, и оно бледнеет перед человеческой ценой конфликта. С 1974 по 1990 были убиты 144 тысячи человек, 184 тысячи были ранены, 17 тысяч просто “исчезли”. 90 тысяч семей потеряли свои дома. 71 город и деревня были полностью разрушены. 800 тысяч ливанцев навсегда покинули страну. Это – ужасающие цифры для Ливана, население которого в 1990 оценивалось в 3,5 миллиона человек. По оценкам ООН, материальный ущерб Ливану составлял 18 миллиардов долларов, и лишь на ремонт и восстановление жизненно необходимых служб требовалось 6 миллиардов, и немедленно.
Рафик Харири, с окончанием войны в октябре 1990 сконцентрировал свои усилия на восстановлении Бейрута. С этой целью была создана знаменитая Ливанская Компания Реконструкции и Развития, более известная по французской аббревиатуре, Solidere.
Первоначальное усилие, однако, было приторможено из-за склок в правительстве Омара Карами. Его экономическая бездарность привела к тому, что в начале 1992 ливанский фунт обрушился, с уровня 789 за доллар до 2000 за доллар. Это породило серию уличных бунтов в Бейруте. Сирийцы, первоначально, в особого внимания экономике фактически оккупированной ими стране не уделяли. Их главной заботой было “обеспечение безопасности” – в том виде, в котором они ее понимали.
Фарес Буез, министр иностранных дел Ливан в тот период говорит: “Сирийцы осознали, что контролировать политическую ситуацию – недостаточно. Им необходимо было контролировать и экономику. Единственным человеком, через которого они могли контролировать экономику был Рафик Харири”.
