И даже в этих условиях ненависть не поработила бы их умы, если бы не неприятие универсальных норм морали, моральный релятивизм, столь милые сердцам некоторых представителей и левых и правых. И это, возможно, наименее заметный и тонкий элемент соблазна исламизмом. Утверждая, что все сойдет, что ценности определены историческими и социальными условиями, или скрывают отношения доминирования и подчинения, демагоги привлекали толпы последователей, и вообразили, что таким образом смогут контролировать проблемы интеграции. Это выглядело так: у каждого есть право на интеграцию со своим правом быть отличным от других, ибо, с точки зрения морального релятивизма подобная разница не имеет значения. Но если все дозволено, нет лучших и худших, и некоторые желания ничем не лучше других, и все кажется достижимым. Эти люди забыли о том, что человеческий разум любит определенность – подобно кораблю, который должен, в конце концов, попасть в порт.
Поль-Франсуа Паоли: Все успели забыть, что у Франции – мощные традиции ненависти. Еще в 70-х, когда коммунистическая партия была очень сильна, существовал порочный разлом между про и анти коммунистами. До падения Берлинской стены ненависть была идеологической.
С 1979, с момента исламской революции в Иране, у Запада появился новый враг. Предыдущий испарился с исчезновением Восточного Блока. Новая проблема в том, что у Западной Европы и Соединенных Штатов появился враг в отсутствии культуры врага. Мы отказались от этой культуры, потому что философия Запада – вообще не иметь врагов. Это – его слабость. Но радикальный ислам объявил войну не на жизнь а на смерть тому, что мы в его представлении олицетворяем. Радикальный ислам сам по себе – в глубоком кризисе, в бесконечной гражданской войне между суннитами и шиитами. Ему необходим враг для того, чтобы заполнить кризис идентичности, который он переживает.
Гилан Шеврие: Есть те, которые открыто требуют привилегий на основании своего несходства, отличия от других – выдвигая иски против Республики, и есть те, которые считают, что их бросили на произвол судьбы, предавшись дискуссиям об отношениях между Республикой и иммиграцией и исламом. И это порождает очень серьезный социальный вопрос. Если мы рассмотрим роль медиа в пропаганде видимых меньшинств, то обнаружим за ней целую структуру институциональных промоутеров и ассоциаций. Рабочий класс исчез с экранов – несмотря на то, что он представляет собой 20% населения Франции. И теперь есть все основания считать, что вчерашний электорат коммунистов поддерживает Национальный Фронт. Вещи изменяются без того, чтобы быть замеченными – за исключением голосований, выражающих развитие новых политических сил и смены настроений избирателей.
Ив Рукут: У исламизма – свое собственное право на культурное отличие, и никакой культурный барьер не стоит перед этим взглядом на мир. Они готовы заполнить своим ядом этическое сознание, созданное и натренированное идеологией. То есть, когда ислам говорит, что человек сам по себе, его достоинство не являются абсолютной ценностью, он, во французском контексте, идет по дорожке, уже проторенной левыми экстремистами и Национальным Фронтом.
